Себастьян Хаффнер - Некто Гитлер: Политика преступления

В 1930 году Веймарская республика погибала и погибла бы, даже если бы Гитлер в сентябре не добился своего первого оглушительного успеха на выборах в парламент. Правительство Брюнинга, образованное в марте, было первым из президентских кабинетов, вольно или невольно подготовивших переход к совершенно другой, пока еще детально не просматривавшейся системе государственного порядка. В отличие от своих последователей, фон Папена [56]и фон Шлейхера [57], Брюнинг действовал в рамках конституционной законности – «чрезвычайные законы», с помощью которых он правил, «допускались» рейхстагом, – но большинства в рейхстаге, предусмотренного конституцией, он не имел, и фикция перманентного чрезвычайного положения, которая позволяла ему обходиться без парламентского большинства и править без парламента, фактически денонсировала Веймарскую конституцию. Итак, это заблуждение, причем широко распространенное, будто именно Гитлер поверг Веймарскую республику в прах. Она уже лежала во прахе, когда Гитлер всерьез вышел на политическую сцену, и во внутриполитической борьбе 1930–1934 годов речь в действительности шла не о спасении республики, а о том, кто завладеет ее наследством. Единственным вопросом был вопрос о том, кто уничтожит республику: консервативная (а в конечном счете монархическая) реставрация или Гитлер.

Для того чтобы лучше понять истоки этой ситуации, придется бросить короткий взгляд на историю Веймарской республики – с начала до ее несчастного конца.

Республика с самого своего основания держалась только трехпартийной коалицией левого центра – социал-демократами, либералами и католиками [58], – партиями, которые составляли большинство в рейхстаге последних лет кайзеровской Германии; эти-то партии и провели «парламентаризацию» страны (точнее, получили эту «парламентаризацию» себе на голову). После Ноябрьской революции 1918 года именно эти партии образовали веймарскую коалицию Национального собрания, создали веймарскую конституцию [59], которая в основных своих чертах была сделана с оглядкой на парламентский кайзеровский рейх, – и стали править. Однако уже спустя год, во время первых парламентских выборов, они потеряли парламентское большинство и так его и не вернули.

Между тем случившаяся вне всяких программ и расчетов Ноябрьская революция продолжалась. Эта революция никоим образом не укладывалась в концепцию веймарской коалиции, почему и была ею разгромлена. Это создало разочарованную и обиженную оппозицию слева, никогда не признававшую Веймарскую республику и не собиравшуюся с ней примириться. Но революция все же добилась одного успеха, который было не обратить вспять: она уничтожила монархию. Веймарской коалиции не оставалось ничего иного, кроме как присвоить республику, созданную революцией. Этим коалиция создала куда более сильную и многочисленную оппозицию справа, столь же мало признававшую Веймарское государство, «государство Ноябрьской революции», как и разочарованные левые оппозиционеры; эта оппозиция была куда опаснее, чем леваки, поскольку именно ее людьми были заняты чуть ли не все посты в армии и чиновничьем аппарате; Веймарское государство с самого начала своего существования получило целую армию врагов, врагов своей конституции на государственной службе! Более того, с 1920 года правые и левые враги республики в совокупности имели большинство в парламенте республики, и до 1925 года республику, будто плохо построенный корабль, только что спущенный со стапелей и попавший в шторм, швыряло с боку на бок. Едва ли какой-нибудь год проходил без левого или правого путча. (Гитлеровский путч 1923 года был одним из многих.) В 1925 году никто не предсказал бы Веймарской республике долгой жизни.

А потом случился короткий период кажущейся консолидации, «золотые двадцатые», с 1925 по 1929 год – для Гитлера годы сплошных неудач, когда его ненависть к Веймарской республике не вызывала никакого отклика, разве что смех. Что изменилось? Что внезапно сделало «республику без республиканцев» жизнеспособной?

Многое. Даровитый министр иностранных дел, Густав Штреземан [60], положил начало примирению с бывшими военными противниками, облегчению репарационных выплат и росту международного престижа Германии. Американские кредиты способствовали небольшому экономическому росту. Но самое важное было вот что: многочисленная и мощная правая оппозиция Веймарской республики, все еще (или – до сих пор) крепко сидевшая во всех министерствах и органах власти государства, которое она отвергала, начинала избавляться от своего неприятия и была готова руководить этим государством; из врагов республики правые стали превращаться в «разумных республиканцев».

Решающим событием, которое сделало бы это превращение окончательным и дало бы республике возможность консолидации, стали апрельские выборы 1925 года, после которых Гинденбург стал рейхспрезидентом [61]. Многие видят в этом начало конца республики. Совершенно ошибочная точка зрения. Выборы Гинденбурга были счастливым случаем для республики, они дали ей шанс – единственный. Потому что правые увидели в республике во главе с героем Первой мировой и кайзеровским фельдмаршалом нечто наконец приемлемое; появился путь к примирению. Это примирение и происходило до тех пор, пока (с 1925 по 1928 год) большинство правительства составляла коалиция правого центра из католиков, правых либералов и консерваторов. Тем самым вся несущая государство партийная система Веймара в первый и единственный раз консолидировалась во всю ширину своего право-левого спектра, исключая радикальные группы, такие как коммунисты и нацисты; потому что сомневаться в верности Веймарской республики тогдашней оппозиции – социал-демократов и левых либералов – не приходилось.

Но это оказался только эпизод. В 1928 году правый центр потерпел поражение на выборах, и впервые с 1920 года рейхсканцлером снова стал социал-демократ. Это стало упущенным шансом. Консерваторы во главе со своим новым вождем Гугенбергом [62]вновь перешли на последовательно антиреспубликанские позиции, даже партия католиков, тоже получившая нового руководителя – Кааса [63], заговорила теперь о необходимости авторитарного режима, а в министерстве обороны сильно политизированный генерал фон Шлейхер принялся разрабатывать планы государственного переворота. Поскольку правые не собирались еще раз пережить фиаско, подобное выборам 1928 года, правительство – вечное правое правительство – должно было стать независимым от парламента и выборов, как в империи Бисмарка: прочь парламентскую республику, да здравствует прямое президентское правление!

В марте 1930 года дело зашло совсем далеко. Штреземан умер в октябре 1929 года, в том же месяце крах американской биржи ознаменовал начало мирового экономического кризиса, который тут же опустошающим образом подействовал на Германию; правительство не в силах было выправить положение и ушло в отставку, с этого момента в Германии не было парламентских правительств. Вместо этого рейхсканцлером был назначен мало кому известный представитель католической Партии Центра Брюнинг (кандидатура была предложена Гинденбургу фон Шлейхером). Это был первый рейхсканцлер без парламентского большинства, но с квазидиктаторскими полномочиями и с тайным заданием от Шлейхера обеспечить переход к консервативно-авторитарному, независимому от парламента режиму. Он правил с помощью чрезвычайных законов, обусловленных статьями о чрезвычайном положении, а когда рейхстаг все же выражал несогласие с тем или иным законом, просто распускал рейхстаг. Это был шанс для Гитлера. В нормально функционирующей (или производящей впечатление нормального функционирования) республике 1925–1929 годов ему было не на что рассчитывать. В момент государственного кризиса 1930 года его партия одним махом стала второй сильнейшей партией Германии.