Моше Левин - Советский век

В заключение можно добавить, что улучшение уровня жизни в последние годы режима не было чудом. В нем было много неправдоподобного, подобно щекам, которые розовеют, после того как их ущипнут, - прелюдия к медленному закату, который стал свидетелем краха многих достижений прошлого.

Приватизация государства?

Мы уже выяснили, что в СССР, для того чтобы выжить, населению пришлось увеличить объем работы. А сеть его руководителей, особенно на высших уровнях номенклатуры , напротив, ощущала улучшение своего материального благополучия в силу расширения существующих источников дохода: у них не было необходимости работать больше или менять свои привычки отдыхать. Таким образом, мы должны снова обратить на них свое внимание.

Исследование теневой экономики углубляет наше понимание процессов, происходящих внутри рядов государственных чиновников, особенно в снабсбытах , сетях поставщиков и продавцов, то есть тех производственно-хозяйственных единиц, в которых государство нуждалось больше всего. Несмотря на то, что официально они осуждались, царящие в них полулегальные действия быстро стали незаменимыми, поскольку играли существенную роль для предприятий, которые снабжали. Доступ к частично или полностью скрываемым складам материалов, финансовым ресурсам или даже рабочей силе; увеличение количества сделок и лоббирование; широкое поле деятельности на грани между теневой экономикой и черным рынком - все это показывает возникновение модели или даже системы, которая одновременно была и необходимой, и паразитической.

В поведении руководителей предприятий мы наблюдаем последовательное размывание границ между государственной и частной собственностью. Параллельно размывалась другая граница: между официальными доходами и привилегиями, закрепленными за высшими чиновниками, с одной стороны, и значительным пространством, которое чиновники использовали для собственного роста, используя свои посты в государственной иерархии, - с другой. Этот путь вел к чему-то даже более значительному в поведении некоторых руководителей институтов или предприятий. Одно дело - бороться, чтобы извлечь еще больше льгот из государства. Другое дело - уже не довольствоваться этими льготами и думать об увеличении богатства. Сегодня для достижения именно этой цели сети существуют как внутри государственного сектора в различных формах теневой экономики, так и за границами государственного сектора - в форме черного рынка, порождая мафиозные связи, которые расцвели при Леониде Брежневе как никогда.

Долгосрочная историческая перспектива позволяет нам теперь понять широкие политические изменения и различать этапы в положении бюрократии внутри системы и последствия этого для режима в целом. Однажды административный класс был избавлен от строгости и ужасов сталинизма, получил высокий статус и стал соправителем государства. Но он не остановился на этом: высшие слои бюрократии начали присваивать государство как коллективного представителя своих интересов - и действовали сознательно. Главы министерств или других органов относились к себе как к «тем, кто в ответе за государство».

Автобиография А.Г. Зверева, который служил в Министерстве финансов как при Иосифе Сталине, так и после него, хорошо иллюстрирует это представление о самих себе. Он почти не упоминает партию: членство в ней рассматривалось как очевидная формальность. Для того чтобы это произошло, партия, как мы видели в первой и второй частях книги, должна была сама измениться. Став административным аппаратом и иерархической структурой, она поняла, что находится в положении абсолютной зависимости, и прекратила существование, будучи поглощенной классом высших государственных чиновников, которых мы только что упоминали. Это позволило им совершить следующие шаги на пути к своему «освобождению». Формально являющиеся объектом всевозможных правил, теперь они существовали как неконтролируемая бюрократия, свободная от всех пут, начав атаковать священный принцип государственной собственности на экономику.

Происходившие спонтанные процессы выхолостили все идеологические и политические принципы. Самым важный из них - принцип государственной собственности на фонды и средства производства - медленно разъедался и привел в результате к созданию настоящих феодалов внутри министерств, а затем к фактической приватизации предприятий их руководством. Этот процесс можно назвать его настоящим именем: кристаллизация примитивного капитализма внутри экономики, принадлежащей государству.

Этот момент был четко описан Меньшиковым, экономистом, которого мы уже цитировали в связи с теневой экономикой. Он уделяет особое внимание нелегальным секторам, находящимся внутри государственной экономики, которую называет «внутренней теневой экономикой», ощущавшей сильное влияние официальной. Этот мощный сектор появился из-за разделения функций собственников и руководителей. То, что разворачивалось, было фактически частным присвоением социального капитала государственных предприятий. Процесс включал не только тех, кто действовал в теневой экономике, но и официальных руководителей предприятий в союзе с высшими сферами номенклатуры . Все эти фигуры, как утверждает Меньшиков, играли важную роль в момент, когда капитализм, проникший через поры центрального планирования, созрел и превратился в решающую и могучую силу, которая раздробила систему. Таким образом, получается, что в результате метаморфоз номенклатуры она превратилась из невидимого собственника государственной собственности в ее явного владельца.

Эта интерпретация выводит на авансцену неизбежные последствия предшествующей социальной реальности: поглощение высшим слоем бюрократии всей государственной власти и, следовательно, экономики. Принцип государственной собственности, главная опора системы, последовательно низвергнут, подготовив площадку для перехода от квазиприватизации к вполне созревшему разнообразию.

Сейчас читатель, возможно, поймет, зачем нам было нужно заниматься снабсбытами так подробно: они были теми «термитами», которые помогли выполнить задачу. Неудивительно, что с началом перестройки эти снабженческие управления - склады - магазины стали самыми первыми советскими организациями, назвавшими себя «частными фирмами» и открыто принявшими коммерческий статус. Это выглядело как шаг в правильном направлении. Но они приватизировали то, что им не принадлежало, а первый принцип рыночной экономики гласит, что если кто-то хочет приобрести фонды, он должен за это заплатить, иначе это становится уголовным преступлением. Тесная связь между «приватизацией» и преступными действиями в ходе постсовестких реформ ныне широко известна.