Чэнь Сяньда - В глубь истории: историческая концепция К. Маркса

В рукописи 1857–1858 г., явившейся первым наброском «Капитала», Маркс проводит анализ проблемы развития человека под влиянием трех видов общественно-экономических формаций. Маркс утверждал: «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) – таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, – такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, – такова третья ступень. Вторая ступень создает условия для третьей. Поэтому патриархальный, как и античный строй (а также феодальный) приходят в упадок по мере развития торговли, роскоши, денег, меновой стоимости, в то время как современный общественный строй вырастает и развивается одновременно с ростом этих последних» (1968. Т. 46. Ч. 1. С. 100–101). Здесь нетрудно понять, что Маркс твердо придерживается основных положений исторического материализма, по которым производительные силы определяют производственные отношения, а производственные отношения вообще и скомпонованные социальные формы определяют положение индивидуума.

В древние времена индивидуум, осуществляющий производство, подчинялся и зависел от довольно большого целого – патриархального и матриархального клана, затем он стал принадлежать разнообразным по форме общинам, родившимся в результате столкновений или сочетаний между родовыми кланами. Каждый человек являлся частью целого племени или членом общины. «Такой человек обладал необходимыми и надлежащими для образования такой общины качествами» [139] Полное собрание сочинений Маркса и Энгельса. Изд. 1 (на китайском языке). Пекин: Народное издательство, 1980. Т. 46. Ч. 2. С. 35. , например, характерной «интуитивно понятной религией», индивидуальной «ограниченностью», сознанием и взглядами человека из первобытного общества. Все это, разумеется, берет начало не в самой человеческой сущности, а является «адаптацией, соответствием к ограниченному, и вдобавок принципиально ограниченному развитию производительных сил» [140] Там же. Ч. 1. С. 497. .

Если мы говорим, что люди изначально проявляли себя как стадные животные, принадлежащие к роду или племенной группе, а община образовывалась через кровное родство, выступающее в качестве узловой связки, то вследствие развития производства и обмена существование группы становится ненужным, что приводит к ее распаду, а затем и к появлению феномена человеческой обособленности. В прошлом кровное родство позволяло человеку становиться принадлежностью или придатком определенной узкой группы, но позже индивидуальности отбросили естественные связи, став обособленными друг от друга «атомами» социума. На самом деле обособленный индивид – не отправная точка истории, а ее непосредственный результат. Это плод разрушения старых точек соприкосновения, основанных на кровном родстве. В XVIII в. эта концепция обособленной индивидуальности развилась до своего пика. На самом деле «эпоха, породившая такую позицию обособления личности, это, безусловно, эпоха самых передовых общественных отношений вплоть до настоящего времени» [141] Там же. С. 21. . Высокоразвитое капиталистическое товарное производство еще больше усилило межличностный контакт. Потребности одного человека могут и должны быть удовлетворены продукцией другого человека, и наоборот. Несмотря на то, что они оба не знакомы друг с другом, относятся индифферентно или даже могут быть концептуально враждебны друг другу, однако разница в отношении производства и потребностей заставляет их неизбежно находиться в определенных общественных отношениях. Впрочем, такого рода связь объективируется в товарах и деньгах, следовательно, отношения между людьми принимают материальный предмет в качестве посредника. Фактически «вещные отношения зависимости – это не что иное, как общественные отношения, самостоятельно противостоящие по видимости независимым индивидам, то есть их производственные отношения друг с другом, ставшие самостоятельными по отношению к ним самим» (1968. Т. 46. Ч. 1. С. 107–108).

Таким образом, обособленная индивидуальность, обнаружившаяся под влиянием капиталистического общества, явилась демонстрацией отделения от общины, повязанной кровными узами, освобождением от ограничивающих отношений личной зависимости и личной кабалы, но при этом она по-прежнему находилась внутри определенных общественных отношений. Капиталистический строй явил взору следующие противоречия: с одной стороны, связь между людьми стала более тесной, чем когда-либо в истории, в каком-либо обществе; с другой – люди опять же концептуально и чувственно находятся в отчуждении, отдалении и изолированности друг от друга. Такое положение вещей, разумеется, сложилось не благодаря трансформации человеческого характера, а проистекло из общественного характера производства и противоречий между частными владениями, а значит, источник его возникновения кроется в самой сущности капиталистического способа производства.

Именно поэтому Маркс всегда помещал человека внутрь определенных производственных отношений и анализировал его с точки зрения социума. По этой причине в «Капитале» для исследования человека он плотно цепляется за капиталистические производственные отношения. Он писал: «Фигуры капиталиста и земельного собственника я рисую далеко не в розовом свете. Однако здесь дело идет о лицах лишь постольку, поскольку они являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов. Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественноисторический процесс; поэтому с моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно» (1960. Т. 23. С. 10). Говоря о разграничении капиталистов и рабочих, Маркс подчеркивал: «Главные агенты самого этого способа производства, капиталист и наемный рабочий как таковые, сами являются лишь воплощениями, персонификациями капитала и наемного труда; это – определенные общественные характеры, которые накладывает на индивидуумов общественный процесс производства; продукт этих определенных общественных производственных отношений» (1962. Т. 25. Ч. 2. С. 452).