Джованни Гуайта - Шейх Файез эль-Гусейн о геноциде армян: «Ислам непричастен к их деяниям!»

Файез эль-Гусейн с вдохновением описывает личность Зограба. Он, как адвокат, не мог не восхищаться ораторским талантом знаменитого во всей Османской империи коллеги. О Зограбе см. ч. II, 8.

Имеется в виду татаро-монгольское нашествие. Татарами в начале XX века называли все тюркские народы, т. к. считалось, что татаро-монголы являются их прямыми предками.

См. прим. 16.

Пастор Лепсиус приводит текст рапорта германского консула в Алеппо Вальтера Ресслера от 27 июля 1915 г., который комментирует происшествие почти словами Файеза эль-Гусейна: «Знаменитые депутаты Зограб и Вардгес, изгнанные из Константинополя, провели некоторое время в Алеппо. Они знали, что погибнут, если правительственный приказ об их депортации в Диарбекир будет исполнен... Сопровождавшие их жандармы, вернувшись в город, рассказали, что они встретили по дороге бандитов, которые по случайности убили как раз двух депутатов; подобные рассказы не оставляют никаких сомнений: это правительство приказало их убить между Урфой и Диарбекиром».

Об Ахмед-бее рассказывает свидетель Рафаэль де Ногалес: «Он был одет в строгий английский костюм спортивного покроя. Ахмед-бей прекрасно говорил на нескольких иностранных языках, был членом лучших клубов Константинополя и прежде долгое время жил в Лондоне (...) И все же Ахмед-бей был тем самым знаменитым разбойником Черкес-Ахмедом, главарем банды черкесских партизан, который впоследствии убил в Дьявольском ущелье по приказу правительства армянских депутатов Зограба, Вардгеса и Тагаваряна. В том же году он и сам был повешен в Дамаске по настоянию Джемаль-паши, боявшегося, как бы не раскрылось его соучастие в убийстве депутатов» (Р. де Ногалес, Четыре года... указ. соч., с. 63). Об Ахмед-бее см. также прим. 68.

О Вардгесе см. ч. II, 8.

Maaden по-арабски означает минерал, a Maden по-турецки — шахта. Топоним Маден до сих пор часто встречается в Турции. Город Аргана Маден (сегодня — Ergani Maden), в районе медных рудников, был основан в конце XVII в. и назван в честь древней армянской крепости Аргана (о ней упоминает уже в V в. историк Егише), находящейся южнее. Город, расположенный между Диарбекиром и Харпутом, был центром одноименного санджака в Диарбекирском вилайете; большинство его жителей составляли армяне (в 1914 г. — ок. 39 000), которые имели два храма и выпускали местный журнал на армянском языке.

Публицист, историк, редактор газет «Бюзандион» и «Саббах», Тигран Келекян (1862-1915), как и многие армянские интеллигенты османской столицы, занимал проправительственную позицию и симпатизировал правящей партии. Он был арестован в Константинополе в начале геноцида вместе с армянской интеллигенцией города, в конце апреля 1915 г. Вартапет Григорис Балакян, товарищ по ссылке Тиграна Келекяна, в своих мемуарах (G. Balakian, Le Golgotha arménien, указ. соч.) вспоминает о том, что Тигран Келекян преподавал в Константинопольской Академии политических исследований, и его студентом был Ассаф-бей, мутесарриф Чанкери — места ссылки Тиграна Келекяна. Ассаф-бей, пытаясь помочь своему старому преподавателю, уговаривал его найти все возможные способы, чтобы вернуться в Константинополь, и показал ему секретную телеграмму министра внутренних дел Талаата, в которой тот отдал распоряжение предать смерти представителей интеллигенции, попавших в «облаву» в ночь на 24 апреля 1915 г.

Сиурек — это город Севрек (или Северек, Сиврек, Сиуерек, от древнего названия Севаверак, по-армянски — «черные руины»; сегодня — Siverek). Расположен примерно в 90 км к западу от Диарбекира по дороге, ведущей в Урфу, город был центром казы в вилайете (и санджаке) Диарбекир. Согласно турецким источникам, в 1914 г. в городе жило более 2500 армян; по официальной статистике Армянского Патриархата их было примерно 5450, а в нескольких армянских селениях казы жило более 3800 армян; по другим армянским источникам в начале XX в. численность армянского населения города составляла более 7500 человек, а население казы (не считая города) — ок. 14 000.

Аариф-эффенди — офицер во главе эскорта, сопровождавшего Файеза эль-Гусейна и других осужденных в Эрзерум.

Выражение «главарь банды» в арабском оригинале имеет сильный презрительный оттенок. Иррегулярные войска состояли из чете — освобожденных из тюрем преступников. О них см. прим. 63; об Ахмед-бее см. прим. 68 и 98. Учитывая все, что известно об Ахмеде-бее (в частности и тот факт, что он был членом партии и Специальной организации), поведение турецкого офицера, защитившего своих армянских пленников, было чрезвычайно смелым и гуманным, даже если бы он мог получить часть выкупа.

«Боже мой!» (или «Бог свидетель!»): формула восклицания и одновременно обращения к читателю.

Это утверждение может показаться слишком категоричным. Но следует учесть, что в Османской империи разница между мусульманскими и христианскими женщинами (особенно армянками из высшего сословия) была действительно огромной. В Анатолии, где среди турок и курдов традиционный уклад жизни был очень сильным, армянские женщины из обеспеченных семей отличались от мусульманских не только тем, что не носили паранджу: они были образованными, увлекались искусством и музыкой, иногда знали по несколько иностранных языков. Вот что пишет об этом итальянский историк Марко Импальяццо: «Арабские и турецкие женщины (в отличие от курдских, более свободных в своем горном сообществе) жили совершенно отдельно от мужского общества и находились в полузаключенном положении. Статус женщины был более уязвим по сравнению с положением мужчины, так как мужчина в отличие от женщины имел право на полигамию, а также мог выдворить жену из дома. Как супруга она не ценится по достоинству и пребывает в состоянии сексуальной и эмоциональной фрустрации, как утверждают Гаудио и Пеллетье (A. Gaudio, R. Pelletier, Femmes d'Islam ou le sexe interdit, Paris, 1980). Вполне естественно, что мусульмане видели, насколько их женщины отличаются от христианских, особенно наиболее европеизированных, принадлежащих к высшим социальным слоям. У христианских женщин было сильно развито чувство собственного достоинства и своей самоидентичности: "Какой же дух делает ваших женщин столь превосходящими наших?" — спрашивали иногда мусульмане во время депортации. С другой стороны, именно эти свойства христианской женщины делали ее привлекательной для мусульманского мужчины». (М. Impagliazzo, Una finestra sul massacre, Milano, 2000, с 73). О поведении армянских женщин во время депортации см. далее прим. 183.