Ян-Вернер Мюллер - Что такое популизм? [litres]

Но не все так гладко обстоит с самой демократией. Опасность для сегодняшних демократий заключается вовсе не в наличии идеологических систем, последовательно отрицающих демократические идеалы. Опасность заключается в популизме – деградировавшей форме демократии, которая обещает воплотить в жизнь наивысшие демократические идеалы («Править должен народ!»). Иными словами, опасность исходит изнутри демократического мира – политические деятели, представляющие угрозу, говорят на языке демократических ценностей. Тот факт, что в результате мы получаем откровенно антидемократическую форму правления, должен беспокоить всех нас. Он говорит о том, что назрела нужда в тонком и взвешенном политическом суждении, которое позволит нам с большой точностью определить, где кончается демократия и начинаются опасности популизма.

Призрак бродит по Европе, призрак популизма» [3] Ionescu G., Gellner Е. Introduction // Populism: Its Meaning and National Character / G. Ionescu, E. Gellner (eds). L.: Weidenfeld &Nicolson, 1969. P. 1. , – писали Гита Ионеску и Эрнест Геллнер в предисловии к сборнику статей о популизме, изданному в 1969 г. В основу сборника положены доклады, прочитанные на большой конференции в Лондонской школе экономики в 1967 г. Целью этой конференции было «дать определение популизму». Как оказалось, ее многочисленные участники так и не смогли прийти к единому мнению. Но чтение докладов выступлений весьма поучительно: трудно отделаться от мысли, что тогда, как и сейчас, всевозможные политические тревоги находили себе выход в разговорах о «популизме», причем само это слово использовалось для определения самых разнообразных феноменов, которые на первый взгляд кажутся взаимоисключающими. Учитывая, что сегодня мы точно так же не можем выработать единую позицию, невольно задаешься вопросом: а тут вообще есть о чем говорить?

В конце 1960-х понятие популизма возникло в контексте дебатов по поводу деколонизации, фантазий на тему будущего «крестьянского движения» и (что сейчас, в начале XXI в., кажется наиболее удивительным) дискуссий об истоках и развитии коммунизма в целом и маоизма в частности. Сегодня, прежде всего в Европе, все тревоги – ив гораздо меньшей степени надежды – вновь сосредоточились вокруг «популизма». В общих чертах дело обстоит так: с одной стороны, либералы обеспокоены тем, как массы, которые, с их точки зрения, стремительно утрачивают симпатии к либерализму, становятся легкой добычей для популизма, национализма и даже откровенной ксенофобии. С другой стороны, теоретики демократии озабочены расцветом того, что они называют «либеральной технократией», подразумевая под этим «ответственное управление» (responsible governance) элиты, состоящей из экспертов, которые сознательно не идут навстречу пожеланиям простых граждан [4] Систематический обзор дилеммы ответственного и безответственного правительства см. в: Mair Р. Ruling the Void: The Hollowing of Western Democracy. N.Y.: Verso, 2013. . Тогда популизм – это, возможно, то, что голландский социолог Кас Мюдде назвал «нелиберально-демократи-ческим ответом на недемократический либерализм». Популизм в этом смысле не только угроза, но также и возможность внести коррективы в политику, которая слишком оторвалась от «народа» [5] Populism in Europe and the Americas: Threat or Corrective for Democracy? / C. Mudde, C. Rovira Kaltwasser (eds). N.Y.: Cambridge University Press, 2013. . Бенджамин Ардити в попытке определить взаимоотношения популизма и демократии предлагает впечатляющий образ. Согласно Ардити, популизм – это пьяный гость на званом ужине, грубиян с ужасными манерами, который «заигрывает с женами других гостей». Но зато спьяну он может выложить всю правду о либеральной демократии, которая забыла, что в основе ее лежит идеал народного суверенитета [6] Arditi B. Populism as an Internal Periphery of Democratic Politics // Populism and the Mirror of Democracy / F. Panizza (ed.). L.: Verso, 2005. P. 72–98. .

В Соединенных Штатах слово «популизм» ассоциируется преимущественно с представлением о потенциальном конфликте истинно эгалитарной политики левого толка с линией Демократической партии, которая, с точки зрения популистских критиков, стала слишком центристской или, как говорят в Европе, оказалась в руках технократов (хуже того – «плутократов»). Как популистов превозносили (или клеймили) защитников «Мэйн-стрит» против «Уолл-стрит».

Популистами называют и политиков во власти, таких как мэр Нью-Йорка Билл де Блазио и сенатор от Массачусетса Элизабет Уоррен. В США часто говорят о «либеральном популизме», а вот в Европе такое выражение воспринимается как вопиющее противоречие, поскольку по разные стороны Атлантики в понятия «либерализм» и «популизм» вкладываются разные значения [7] В последние годы в ряде европейских стран набрал силу популизм определенного толка – во имя либеральных ценностей. Тут можно вспомнить Пима Фортёйна и Герта Вилдерса в Нидерландах. Но это все равно популизм, который просто использует понятия «свобода» и «терпимость» в качестве нравственных маркеров, позволяющих отличать настоящий народ от тех, кто к нему не принадлежит; это не либерализм. . Как известно, в Северной Америке прилагательное «либеральный» почти синоним прилагательного «социал-демократический», а популизм – это попросту либерализм в его чистом неразбавленном виде. В Европе же популизм не может сочетаться с либерализмом, если под последним понимается уважение к плюрализму мнений и представление о демократии как системе сдержек и противовесов (и в целом ограничений, накладываемых на народную волю).

Мало того что подобная разница в политическом словоупотреблении сама по себе сбивает с толку – дело осложнилось еще больше с появлением новых движений, таких как «Чайная партия» и «Захвати Уолл-стрит». Оба описываются как популистские; дошло даже до того, что предлагалось создать коалицию между правыми и левыми силами, критически настроенными по отношению к мейнстримной политике, где популизм будет общим знаменателем. Эта любопытная симметрия обозначилась также и во время президентской кампании 2016 г., когда СМИ описывали и Дональда Трампа, и Берни Сандерса как популистов, только один был правым, а другой – левым. Общим у них обоих, как нам неустанно твердили, было то, что они «бунтари против истеблишмента», пришедшие на волне «недовольства», «разочарования» и «обиды» граждан.

Очевидно, что популизм – политически сомнительное, неблагонадежное понятие [8] Мы не хотим этим сказать, что все относительно. Демократия тоже в высшей степени неоднозначное понятие, вокруг которого ведутся споры, но это не повод отказаться от попыток создания теории демократии. . Профессиональные политики знают, что стоит на кону в битве за значение этого слова. Так, например, в Европе видные «представители истеблишмента» не упускают случая заклеймить своих оппонентов как популистов. Но некоторые из этих заклейменных пошли в контрнаступление. Они заявляют, что если быть популистом и значит работать на благо народа, то они с гордостью будут носить этот титул. Как нам относиться к подобным заявлениям? И как отличить настоящих популистов от тех, кого просто так называют (а также от тех, кого популистами никто не называет, в том числе они сами, и кто все же по сути – популисты)? Мы столкнулись с самым настоящим концептуальным хаосом, ведь практически кого угодно – левых, правых, демократов, антидемократов, либералов, нелибералов – можно объявить популистами, а сам популизм рассматривается то как друг демократии, то как ее злейший враг.