Ян-Вернер Мюллер - Что такое популизм? [litres]

JAN-WERNER MÜLLER

WHAT IS POPULISM?

Перевод с английского АНАСТАСИИ АРХИПОВОЙ

Настоящая книга основана на лекциях в Институте гуманитарных наук, прочитанных в 2014 году.

Институт гуманитарных наук (Das Institut fur die Wissenschaften vom Menschen, IWM) – независимый институт передовых исследований в гуманитарных и социальных науках ( www.iwm.at).

WHAT IS POPULISM?

Copyright © 2016 Jan-Werner Muller All rights reserved.

© Перевод на русский язык. Издательский дом Высшей школы экономики, 2018

Опубликовано Издательским домом Высшей школы экономики < http://id.hse.ru>

Впервые эта книга была опубликована летом 2016 г.

С тех пор произошел ряд событий. Некоторые из них могут оказаться поучительными с точки зрения того, как следует размышлять о популизме – и как с ним бороться.

Если автор инаугурационной речи Дональда Трампа хотел создать образцовый текст для пособия по изучению популизма, это ему (или ей), несомненно, с блеском удалось. Когда слушаешь эту речь, невозможно отделаться от мысли, что США только что освободились от власти оккупантов. Президент объявил, что власть снова принадлежит народу, после свержения ненавистного, чуждого ему «истеблишмента», захватившего Вашингтон.

Все популисты, так же как и Трамп, противопоставляют «народ» коррумпированной и своекорыстной элите. Но не всякий, кто критикует власть имущих, – полулист. Популиста отличает – и это основная мысль этой книги – утверждение, что он и только он представляет настоящий народ. Как объяснил нам Трамп, ему теперь принадлежит исполнительная власть, а, стало быть, народу принадлежит власть над правительством. Из этого следует, что любая оппозиция нелегитимна: если ты против Трампа – ты против народа. Это глубоко авторитарная позиция, знакомая нам по таким лидерам, как Уго Чавес, венгерский премьер-министр Виктор Орбан, объявивший себя нелибералом, и турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган. Трамп послал миру очень четкий сигнал о том, какую угрозу он представляет для демократии.

Чавесу нравился лозунг «Вместе с Чавесом правит народ». По иронии судьбы, такой знак равенства между народом и его верным представителем подразумевает, что популист не берет на себя никакой политической ответственности. Трамп делает вид, что он всего лишь главный исполнитель истинной воли народа. В таком же ключе Эрдоган после переворота летом 2016 г. отреагировал на критику его намерений вернуть смертную казнь: «Значение имеет только то, что скажет мой народ». И не важно, что он уже заранее проинструктировал «свой народ», что ему говорить; не важно, что он выступает в роли единственного законного толкователя гласа народного. Любое несогласие по определению становится недемократическим. И все сдержки и противовесы – абсолютно необходимые и естественные в системе демократического разделения властей – становятся препятствием на пути осуществления народной воли.

Некоторые либералы наивно полагали, что Трамп в какой-то момент продемонстрирует четкое намерение «объединить» и «исцелить» разделенную страну. После своего избрания Трамп писал в Твиттере послания в таком духе: «Мы объединимся и победим, победим, победим!» В инаугурационной речи он говорил о «единой» и «несокрушимой» Америке. Все популисты постоянно говорят об «объединении народа». Но это всегда объединение на условиях, которые диктует народ, а иначе – берегись! Так, в мае 2016 г. Трамп заявил в одной из своих речей во время предвыборной кампании (мы еще упомянем об этом в книге): «Единственное, что важно, – это объединение народа, потому что другие люди ничего не значат». Другими словами, статус принадлежности к народу даже тех, кто со всех мыслимых юридических и моральных точек зрения является полноправными гражданами, может быть поставлен под сомнение, если они не разделяют представлений популиста о том, как именно должно осуществляться единство народа.

Всякий популист пытается объединить свой народ – подлинный народ, – постоянно выступая против тех, кто, с его точки зрения, не является частью «настоящей Америки», «настоящей Турции» и т. д. Поляризация – для популистов не проблема, а способ удержания власти. Поэтому более чем наивно полагать, что рано или поздно популисту придется «пойти на контакт с другой стороной». Конфликт исключительно полезен для популиста, пока ему удается использовать этот конфликт (особенно в неутихающих культурных войнах), чтобы раз за разом демонстрировать, что такое «настоящий народ» и насколько он могуществен.

Но не все так плохо. Я думаю, 2016-й annus horribilis преподал нам еще и несколько ценных уроков. Может показаться, что феномен, исследуемый в этой книге, будет только крепнуть; в конце концов, практически каждый день мы слышим и читаем о том, что «волна популизма захлестнула весь мир». Однако представление о глобальном тренде «антиэлитистских настроений» – это отнюдь не нейтральное описание политической реальности. Популистские лидеры сами постоянно подогревают такие идеи, в дополнение к своего рода теории домино. Марин Ле Пен на собрании европейских популистов в Кобленце (Германия) в январе 2017 г. воскликнула: «2016-й был годом пробуждения англосаксонского мира. Я уверена, что 2017-й год станет годом пробуждения народов континентальной Европы!» Найджел Фарадж, не удовольствовавшись метафорами домино и волн, заговорил сразу о «цунами» и, причудливо тасуя метафоры, восхвалял итальянских избирателей, которые отвергли конституционные реформы премьер-министра Маттео Ренци за то, что они «пальнули из базуки» по Европе.

Эти красочные и довольно-таки безвкусные образы вводят в большое заблуждение. Брекзит вовсе не дело рук одного Фараджа. Чтобы добиться «выхода», он нуждался в союзниках из числа тори, таких как Борис Джонсон и Майкл Гоув, – причем в Гоуве, пожалуй, больше всех остальных. Все-таки Джонсон всегда считался несколько эксцентричным политиком; Гоув же выглядел интеллектуалом-тяжеловесом в правительстве (он был министром образования и министром юстиции). Когда Гоув заявил, что граждане не должны верить экспертам, это прозвучало веско – ведь Гоув сам был экспертом. Еще важнее то, что Брекзит стал не просто результатом стихийных антиэлитистских настроений всех угнетенных: евроскептицизм, который когда-то был маргинальной позицией части британских консерваторов, десятилетиями пестовался таблоидами и политиками вроде Дэвида Кэмерона, который не верил в выход из ЕС, но из своих соображений и карьерных интересов продолжал твердить мантру о плохом Брюсселе.