Михаил Леонтьев - Крепость «Россия»

Расширение круга допущенных к демократии стало возможным при некотором сокращении имущественного и образовательного разрыва (что не стоит преувеличивать, впрочем), но главное◦— при совершенствовании различных рычагов управления общественным сознанием и политическими институтами. То есть параллельно расширению демократии выстраивались компенсаторные механизмы. То, что называется «многопартийной системой», «независимой прессой», «свободными выборами»,◦— инструменты контроля над теми же самыми партиями, прессой и выборами. Причем эти инструменты постоянно совершенствуются. Самый действенный инструмент◦— финансовый. Никто, кроме существующей экономической и политической элиты, не обладает возможностью содержать партии, независимые СМИ и финансировать избирательные кампании.

На первом этапе◦— в «политическом модерне»◦— эти механизмы действовали, но со скрежетом и срывами, обозначенными социальными, национальными движениями, протестами, революциями, жестким и открытым мировоззренческим противостоянием на уровне политики. «Модерн»◦— большая половина XX века◦— это время, когда «народные массы» принимали непосредственное участие в политическом процессе. Часто говорится, что фашисты и коммунисты «манипулируют сознанием, обращаясь к низменным инстинктам масс». Это, безусловно, верно. Так же, как и верно то, что сами массы◦— хотя бы в таком «отманипулированном» виде◦— необходимы тем и другим в политическом процессе. На них, как минимум, обращают внимание. С этой точки зрения фашизм и коммунизм есть высшие и последние формы развития народной, «массовой демократии».

В условиях современной демократии, когда компенсаторные механизмы волеизъявления доведены до совершенства, эти «массы» из политического процесса удаляются полностью. А сам процесс превращается в имитацию борьбы, когда основные политические партии мировоззренчески неотличимы друг от друга◦— во всяком случае, с точки зрения пресловутого избирателя. Наивысшего совершенства система достигла в «модельной» американской демократии, где даже профессиональные эксперты затрудняются обозначить отличия между основными политическими партиями. На суд избирателя все более выносятся вопросы, не имеющие никакого отношения к выработке реальной стратегии, реальным политическим интересам и вызовам. А избиратель полностью отдается проблемам защиты прав животных, растений, национальных и сексуальных меньшинств.

Политическая элита полностью мировоззренчески консолидирована, и это мировоззрение◦— ценности, мифологемы, образцы поведения◦— внедряется в массовое сознание с помощью современных информационных технологий общества потребления. Если можно заставить разумного человека непрерывно менять модели автомобилей, телефонов, галстуков, памперсов и прокладок, отдавая за это реальные деньги, то заставить потреблять ценности и мифы бесплатно и с удовольствием◦— во много раз проще. Современная либеральная демократия◦— по сути, механизм господства элит, основным инструментом которого является практически тоталитарная медиакратия. Системная оппозиция в этих условиях◦— удобная форма переливания из пустого в порожнее, она практически неотличима от системной «позиции». Внесистемные оппозиционеры не просто допускаются, они даже культивируются◦— как экзотические твари, в специально отведенных местах, где и должны обитать маргиналы.

Забавно, кстати, что у нас в России системную оппозицию принято презирать, обвинять в «пособничестве Кремлю». «Настоящей оппозицией» у нас считаются только те, кто обвиняет власть как минимум в преступлениях против человечности и призывает к свержению ее◦— в идеале насильственным путем. На самом деле ничего, может быть, в том плохого и нет. Ну, симулякр. Ну, власть элит. Тем не менее современная либеральная демократия оказывается способной решать многие задачи◦— от поддержания социальной стабильности до определения национальной стратегии. Правда, в определенных ей отведенных пределах (см. статью Дмитрия Куликова и статью Михаила Юрьева).

Проблема в том, что предпосылкой безопасного, не смертельного для страны существования либеральной демократии является лояльность этих самых элит собственной стране. Это проблема, которая перед странами традиционной западной либеральной демократии никогда не стояла. И проблема, которая перед Россией стояла всегда как самая острая. Это хроническая, рецидивная измена элиты собственной стране. Исторический анализ этого феномена◦— предмет отдельного рассмотрения. Можно только напомнить, что именно предательство элит◦— основное содержание всех трех русских Смут: 1611-го, 1917-го и 1990-х годов. А доставшаяся нам (или сформировавшаяся) после краха Союза элита◦— суть посткатастрофная, мародерская и компрадорская. Не хочу сказать ничего плохого персонально, но по основному типу это люди, присвоившие себе имущество ими же прибитой страны, чье существование и обогащение не признается легитимным местным населением, и поэтому ищущие легитимации, убежища и спасения у вероятного противника. Если бы известные рычаги господства этой либеральной элиты не были чудесным образом у нее изъяты, она бы страну уж точно уконтрапупила. Исключительно в интересах собственной безопасности.

На самом деле наша «суверенная демократия»◦— это ни в коем случае не какой-то особый вид механизма управления. «Суверенная демократия» отличается только тем, что она суверенная. То есть суверенитет мы рассматриваем как предпосылку демократии, поскольку без суверенитета никакой демократии и вообще «кратии» быть не может. Это пионерское самоуправление, которое просто не является политической системой.

Попытка навязать стране по правилам и под диктовку формальную либеральную демократию, не дав ей выстроить тех самых компенсаторных механизмов◦— не только постоянных, но и хотя бы временных,◦— имеет целью деградацию и дегенерацию государства, которое автоматически теряет качества суверенного субъекта и даже просто способность к самоуправлению (поскольку самостоятельно неспособно решить даже задачу компенсации формального равенства).

«Профиль» № 27 (535)

ББК 66

Л 47

Оформление серии художника С. Силина

Леонтьев М., Невзоров А. и др.

Л 47 Крепость «Россия».◦— М.: Яуза, Эксмо, 2008.◦— 320 с.◦— (Проект «Россия». Возрождение).