Боб Вудворд - Страх. Трамп в Белом доме

Другими словами, Мюллеру нужно было доказать, что он расследует серьезное преступление и никто, кроме президента, не может дать ему необходимую информацию.

Дауд и Секулов отправились к Трампу.

«Мое мнение о Мюллере кардинально изменилось», — признался Дауд Трампу. Ваша интуиция вас не подвела. «Я ему не доверяю».

Количество вопросов — 49 — беспокоило Дауда. Почему так много?

Почему такое неуважительное отношение к президенту Соединенных Штатов, у которого столько дел государственной важности и элементарно нет времени, чтобы подготовиться и ответить на полсотни вопросов? Дауд заявил, что это только укрепляет его во мнении, что президент не должен давать показания.

«Вот именно! — сказал Трамп. — Тем более что они уже получили все ответы».

Тем не менее после этого разговора Кобб начал делать публичные заявления, что президент готов дать показания и ответить на несколько вопросов спецпрокурора.

«Господин президент, — сказал Дауд, — это не несколько вопросов. Это 49 вопросов. Я не советую вам этого делать».

«Но что скажут люди? — спросил Трамп. — Что скажут СМИ?»

«Господин президент, это ловушка. У них нет ни законных, ни конституционных прав задавать вам вопросы». Он упомянул про адвокатов, которые представляли Трампа в прошлом. «Если вы не верите моему совету», позвоните им.

Через несколько дней, в марте, Трамп позвонил Дауду с «Борта номер один».

«Господин президент, вам нужно последовать моему совету, — сказал Дауд. — Иначе это закончится серьезной катастрофой. Вы не сможете справиться с этим так, как нужно. Помните ту нашу встречу, когда вы читали наше письмо? Когда вы поняли нашу стратегию? Господин президент, мы уже выиграли это сражение. Они уже получили ответы на все 49 вопросов, вы сами согласились с этим. На эти вопросы им уже ответили другие. Им передали все документы, в которых были все ответы. Ваши адвокаты, ваши сотрудники уже сделали это за вас. Я имею в виду, что Прибус, Бэннон и другие дали показания и у спецпрокурора не было никаких претензий.

Господин президент, в колодце нет яда. Никто не солгал. Никто не уничтожал никаких документов. Та прозрачность, на которую вы пошли, — такого не делал ни один другой президент в истории страны. Вы можете гордиться этим. Но я не советую вам идти дальше.

И еще, г-н президент, я рекомендую сделать все это публично. Мы вежливо скажем Бобу, что вы не будете давать показаний по целому ряду очевидных причин, включая ваше конституционное право. Кроме того, тем самым вы защитите своих преемников. Если вы согласитесь давать показания, нас ожидают десятилетия антипрезидентских кампаний в духе “Заставим-ка президента дать показания под присягой”. Это станет новой игрой. Особенно когда нет никакого преступления и никаких оснований, вы понимаете?»

Все эти расследования, которые велись в отношении Рейгана в деле Иран-контрас, Клинтона в деле Левински и Whitewater и Никсона в Уотергейтском деле, затрагивали преступную деятельность, продолжил Дауд. «И если бы речь шла о какой-либо преступной деятельности, к которой был бы причастен Белый дом, я не сомневаюсь, что вы бы помогли расследованию. Скажем, если бы кто-то из сотрудников Белого дома обвинялся в преступном поведении и вас попросили бы дать показания, вы были бы полезным свидетелем. Но это не тот случай. В нашем случае все ответы на все вопросы уже даны.

Господин президент, не подрубайте меня под корень. Я стараюсь быть хорошим адвокатом».

«Вы хороший адвокат, — заверил его Трамп. — Отличный адвокат».

«Господин президент, как адвокат, как судебный адвокат, я не могу сидеть рядом вами и слушать, как вы отвечаете на вопросы, точно зная, что вы не выпутаетесь из этого».

Дауд старался как можно деликатнее внушить президенту: это не ваша вина. Это издержки президентской должности. Он знал, что в этом противостоянии ему нельзя оскорблять своего клиента. Он не мог сказать в лицо президенту то, что считал источником всех проблем: «Вы — конченый лжец».

Поэтому Дауд сказал: «Вы не сможете отвечать только по существу, я это знаю. И это может вас утопить. Вы спохватитесь, что сказали что-то не так, попытаетесь это исправить — и бац, 1001! Вас ожидает то же самое, что и Майка Флинна, который не сразу вспомнил про свой разговор с Кисляком».

Через несколько дней Трамп позвонил Дауду, снова с «Борта номер один».

«Вы успокоились?» — спросил он своего адвоката.

«Нет, — сказал Дауд. — Я глубоко разочарован, г-н президент. Я чувствую себя проигравшим. Я потерпел полное поражение как ваш адвокат. Я не сумел убедить вас принять мой совет. Адвокат — как личный врач. Я знаю ваши болезни. Знаю ваши слабые стороны. И я выписываю вам рецепт, цель которого — не дать вам навредить самому себе. Запомните это первое правило адвоката, г-н президент, — не позволить клиенту навредить самому себе. Это наша работа. Поэтому, если я позволю вам сделать то, что, я знаю, будет плохо для вас и навлечет еще более серьезные неприятности, мне придется пойти и сдать свою лицензию. Хотя, разумеется, есть адвокаты, которые закрывают глаза на такие вопросы профессиональной чести».

«Я понимаю, Джон. Я знаю, что вы расстроены».

«Да, расстроен. И еще хочу сказать, что горько сожалею о том дне, когда мне пришла в голову мысль рекомендовать вам Тая Кобба. Не могу поверить, что он сознательно подрывает мои усилия».

«Вообще-то, — сказал Трамп, — это я попросил его» публично заявить о том, что президент не боится давать показания.

«Он должен был отказаться. Он — государственный служащий. К тому же они могут вызвать его как свидетеля. На него не распространяется ваше право».

«О боже, — встревоженно сказал Трамп, — я с ним много о чем говорил».

«Мне жаль, что не удается вас убедить, — продолжил Дауд. — Вы не можете давать показания. Либо вы откажетесь, либо вас ожидает оранжевая роба. Если же вы приняли решение, то я не собираюсь в этом участвовать».

«Вы хотите уйти? — спросил Трамп. — Бросить меня в такой момент?»

Это дело принципа, сказал Дауд. Если он не в состоянии справиться со своей обязанностью адвоката защищать своего клиента…

«Я хочу, чтобы вы остались. Вы — отличный адвокат».

Дауд знал, что эти слова ничего не значат. Но в этом заключался один из парадоксов Трампа. Они могли спорить до белого каления при личной встрече или по телефону, но в конце концов Трамп говорил: спасибо. Я ценю все, что вы делаете.

За всю многолетнюю карьеру у Дауда было, пожалуй, не больше пяти клиентов, которые могли так снисходительно выражать свою благодарность.

Секулов и Кобб позвонили Дауду и пожаловались, что президент абсолютно их не слушает. Они попросили Дауда поговорить с ним.