Леонид Млечин - Путин и Трамп. Враги, соперники, конкуренты?

Большая часть западноевропейской интеллигенции была потрясена московскими процессами 1930-х годов. Руководители коммунистической партии и советского государства, вожди Коминтерна, чьи имена были неразрывно связаны с Октябрьской революцией и строительством социализма, на открытых процессах в присутствии советских и иностранных журналистов и гостей признавались в настолько невероятных преступлениях, что повергали в смятение самых верных друзей Советского Союза.

Конечно, телевидение еще не появилось, и не так просто было представить себе реальную советскую жизнь. Но и полностью изолировать себя от внешнего мира кремлевским властителям не удалось. Через границы просачивались сообщения, из которых можно было составить представление о масштабах невиданного террора. Многие просто не могли (и не хотели!) верить вестям, поступавшим из-за железного занавеса.

А из Москвы приходили все новые известия. Заключен пакт с Гитлером. Всякая «антигерманская» пропаганда прекращена, о преступлениях фашистов советская печать больше не упоминает. В руки гестапо сотрудники НКВД передают немецких эмигрантов-коммунистов, бежавших из нацистской Германии в СССР и надеявшихся на помощь братьев по классу. В Германию, ведущую войну против всей Европы, мчатся советские железнодорожные составы со стратегическим сырьем.

Началась война с маленькой Финляндией, советская авиация бомбила Хельсинки, и это возмутило Европу. Война с Финляндией едва не стала поводом для открытых действий Англии против Советского Союза. Управление специальных операций готовило диверсии на советских нефтяных объектах. А добровольцы-горнолыжники тренировались во французских Альпах, ожидая отправки в Финляндию. Они должны были стать своего рода «интернациональной бригадой» и помочь финнам противостоять Красной армии.

Не враждебная пропаганда, которой приписывают сверхчеловеческое могущество, а преступления и ложь сталинской системы оттолкнули от идеи социализма и советского государства многих из тех, кто был им предан.

Популисты, националисты, автократы представляются практичными и удобными партнерами, с которыми легко сотрудничать. Но исторический опыт весьма прискорбный. С популистом и националистом Гитлером, который страстно ненавидел либералов и европейские ценности, Москва обо всем договорилась в 1939 году. Казалось, вот с такими людьми можно работать. Это не англичане с американцами, с которыми споришь-споришь, а до дела никак не доходит…

А через полтора года, в июне 1941-го, «удобный партнер» напал на нашу страну, а «неудобные» пришли нам на помощь. И воевали вместе с нами до Победы. 3 июля 1941 года Сталин, выступая по радио, произнес слова, прежде немыслимые:

— В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки.

Уж если он осознал, на кого Россия может рассчитывать в трудные времена…

22 июня 1941 года вся советская внешняя политика развернулась на 180 градусов. Вчерашние друзья, союзники и партнеры стали врагами. А вчерашних противников предстояло обратить в союзников.

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль первым сделал дружеский жест. В тот же день, 22 июня, бывший организатор крестового похода против коммунизма заявил по радио:

— Прошлое с его преступлениями, безрассудством и трагедиями остается позади, теперь Англия окажет любую помощь России и русскому народу.

В своем кругу Черчилль предельно откровенно объяснил:

— Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы публично поддержал самого дьявола.

Англичане, которые только что были предметом насмешек в Кремле, превратились в главных союзников. 12 июля 1941 года в Москве подписали соглашение с Англией. Договорились о взаимной помощи в войне с Германией и обязались не заключать сепаратного мира. С советской стороны его подписали Сталин, начальник Генштаба маршал Борис Михайлович Шапошников и нарком военно-морского флота адмирал Николай Герасимович Кузнецов.

В Совнаркоме составляли список того, что нужно. Список получился огромный: самолеты, танки, зенитные орудия, противотанковые ружья, алюминий, олово, свинец, сталь, фосфор, сукно, пшеница, сахар… И все это необходимо в ближайшие месяцы!

30 августа Сталин отправил послу в Лондоне Ивану Михайловичу Майскому личную телеграмму. Он сообщал о тяжелом положении на фронте:

«Если англичане не расшевелятся в ближайшее время, наше положение станетугрожающим. Говоря между нами, я должен сказать вам откровенно, что, если не будет создан англичанами второй фронт в Европе в ближайшие три-четыре недели, мы и наши союзники можем проиграть дело. Это печально, но это может стать фактом».

3 сентября Сталин от руки написал письмо британскому премьер-министру:

«За последние три недели положение советских войск значительно ухудшилось… Мы потеряли больше половины Украины, и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда… Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой…

Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30–40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с.г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков.

Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом».

Министр иностранных дел Энтони Иден назвал послание Сталина «криком о помощи». Но Уинстон Черчилль объяснил советскому послу Ивану Михайловичу Майскому, что Англия с ее небольшой сухопутной армией не в силах ни открыть второй фронт, ни поставлять оружие в таких количествах:

— В течение ближайших шести-семи недель вам может помочь только Бог, в которого вы не верите.

Масштабную помощь могли оказать только Соединенные Штаты, но они еще даже не вступили в войну.

1 октября 1941 года в Москве было подписано первое советско-американо-британское соглашение о поставке в СССР оружия, снаряжения и продовольствия.

Сталин предложил отправить 25–30 британских дивизий, чтобы они сражались вместе с Красной армией.

Такого количества дивизий в распоряжении Черчилля не было. Британский посол в Москве Стаффорд Криппс убеждал премьер-министра прислать хотя бы одну-две дивизии в качестве символического жеста: «Русские считают, что англичане готовы сражаться до последней капли русской крови, и толкуют наши действия таким образом, что мы отдыхаем, а они сражаются» («Новая и новейшая история», № 4/2011)