Анна Зигмунд - Адольф Гитлер. Путь к власти

После Первой мировой войны, во время которой Гоффманну пришлось некоторое время прослужить на французском фронте, первостепенной темой его фотографий стали революционные волнения в Мюнхене. Благодаря многочисленным фотографиям Советской республики он стал одним из важнейших фотохронистов тех беспокойных дней: незадолго до ввода правительственных войск он успел выпустить на рынок фотооткрытки с изображением Красной армии.

Под влиянием политических событий фотограф отказался от своей роли нейтрального наблюдателя и перешел к решительной поддержке контрреволюции. На своих открытках, как впоследствии и на своих работах, посвященных национал-социалистам, он писал пылкие запоминающиеся слоганы. В конце 1919 года, в год ноябрьского восстания, вышла собственная правоконсервативная националистическая и антисемитская брошюра фотографий «Год баварской революции в фотографиях», которая уже не оставляла сомнений в политических убеждениях автора. Книга имела огромный финансовый успех, и переход к публикации работ оказался очень удачным. Гоффманн навсегда отказался от статуса простого поставщика фотографий, не имевшего влияния на использование и трактовку своих фотографий. Теперь он сам определял судьбу своих произведений и издавал работы. С 1919 года в свободное время фотограф занимался деятельностью в национально-народно ориентированной гражданской обороне. Он также вращался в кругах журналиста и писателя Дитриха Экарта, бывшего учителя Гитлера и автора антисемитского воззвания «Добро по-немецки».

В начале 1920 года Гоффманн повстречался с Адольфом Гитлером. «С тех пор как его друг Дитрих Экарт познакомил его с фюрером, Гоффманн уже от него не отходил», — описывает события один из свидетелей. Несколько позже Гоффманн имел беседу со своим новым знакомым о царившем ликовании в Баварии при начале войны 2 августа 1914 года. Он сам тогда фотографировал ликующие народные массы. Гитлер, который тогда также находился на площади, перебил его вопросом, сохранился ли негатив снимка. Потом они вдвоем исследовали фотографию с увеличительным стеклом, и, к большой радости Гитлера, обнаружили его в центре толпы. После прихода к власти национал-социалистов пропаганда взяла этот эпизод на вооружение и трактовала действия «фотографа фюрера» как перст судьбы.

6 апреля 1920 года Гоффманн вошел в ДАП/НСДАП, от которой ожидал восстановления националистической Германии, устранения экономического кризиса, но в первую очередь — заданий для своего предприятия. Вскоре низенький, толстенький, жизнерадостный фотограф стал среди членов партии желанным гостем. Он поставил свою профессиональную деятельность на службу НСДАП и уже в 1920 году документировал все события в партии и фотографировал будущих лидеров нацистского движения. НСДАП была единственной партией Германии, у которой был собственный фотограф в лице Гоффманна. Вот только портрет Гитлера, который не хотел сниматься в студии, Гоффманну долго не удавалось сделать. Новоявленный политик со всей силой стремился к публичности, но избегал фотографий в прессе из боязни, что фотографию могут использовать для его розыска: в северной Германии НСДАП была запрещена, а Гитлер состоял в розыске. Таким образом Гитлер выдавал себя за «mystery man» 9 9 человек-загадка. , надеясь еще больше увеличить интерес к своей персоне. «Сиплициссимус», самая знаменитая сатирическая газета Германии, задала вопрос: «Как же все-таки выглядит Гитлер?» Журналист и очевидец Конрад Гайден вспоминает: «На собраниях, благодаря изощренным световым трюкам, Гитлеру удавалось оставаться невидимым. Благодаря тусклому, затуманенному свету видно было только его худую фигуру и торопливые движения» 9 9 9 См.: Konrad Heiden, Adolf Hitler. Eine Biographie. Bd. 1: Das Zeitalter der Verantwortungslosigkeit, Zürich 1936, S. 118. . Напрасно Гоффманн предлагал главе НСДАП все возможности современной фотопублицистики. Тот отмахивался, но всегда ценил значительный талант своего товарища по партии, с которым его, кроме всего прочего, связывал интерес к живописи и скоростным автомобилям. Гоффманн пригласил его к своему «двору». Богемная атмосфера и дух деятелей искусства в доме Гоффманна очень нравились Гитлеру, который, как он сам часто подчеркивал, вынужденно занимался политикой — исключительно для спасения Германии, а в душе всегда чувствовал себя художником. К тому же он ценил фотографа, любившего выпить и вкусно поесть, за то, что у него Гитлер нашел свой второй дом. Гитлер называл Гоффманна «моим дорогим шутником». «Гитлер приходил к нам каждый вечер, — пишет Генриетта фон Ширах, урожденная Гоффманн, дочь фотографа. — Отец спал, ему надо было вставать очень рано… Гитлер позвонил в дверь, и я его впустила. Он сел за наш огромный письменный стол и стал листать журнал… Я тем временем играла на пианино. Потом он взял табурет, сыграл мне польку и рассказал легенду о Нибелунгах» 10 10 10 См.: Henriette von Schirach, Frauen um Hitler, München 1983, S. 240. .

В двадцатые годы, «время борьбы движения», когда сам Гитлер снимал крошечную комнату, он любил каждый вечер ходить в гости, посещая узкий круг избранных товарищей по партии. В доме хранившей ему верность семьи Гоффманнов Гитлер играл главную роль… Долгие годы он определял течение их семейной жизни, диктовал свои привычки, вмешивался в воспитание детей. Его вежливые просьбы всегда нужно было исполнять: в присутствии Гитлера заядлый курильщик Гоффманн не имел права закурить сигарету, и это в своем собственном доме. Несмотря на сложившиеся между ними доверительные отношения, он так и остался «господином Гитлером», а позже — фюрером.

Когда фотограф — как он сам писал — в октябре 1922 года получил из Нью-Йорка заказ на портрет Гитлера, он снова стал уговаривать своего кумира принять участие в фотосессии. Но как и раньше, фюрер утешал его перспективами будущего: «Зато вы будете единственным человеком, который всегда сможет меня фотографировать». Гоффманн покорился диктатору. «Как часто ему приходилось бороться с мыслью о том, как прекрасно было бы сделать хоть один снимок», — в романтизированной манере описывала эту ситуацию нацистская газета 11 11 11 См.: статью «Der Photograph des Führers», в газете «Дер ангрифф» Nr. 257 от 13.09.1940. . «Когда он [весной] 1923 года однажды поехал на несколько дней с фюрером в баварские горы, он от греха подальше решил оставить фотоаппарат дома».

Игра в прятки кончилась довольно плохо, когда репортер Георг Паль случайно увидел Гитлера на праздновании Дня Германии в Нюрнберге (2 сентября 1923 года). Паль писал: «Я уже сделал несколько фотографий, и тут (я подумал, что мне показалось) я увидел в толпе зрителей Адольфа Гитлера. Фотоаппарат у меня был наготове и позиция была выставлена. Нас разделяло всего пять метров, Гитлер ошеломленно взглянул в объектив, попытался отвернуться, но я уже сделал снимок. Гитлер подскочил ко мне, попытался разбить фотоаппарат палкой, которую всегда носил с собой. Я спрятал камеру за спину, пытаясь защитить ее от ударов. Зрители стали обращать на нас внимание, и Гитлер отступился» 12 12 12 Георг Паль, владелец берлинской фирмы иллюстраций для прессы «АВС». См.: Georg Pahl, Die Jagd nach dem ersten Hitlerbild. Ms. Bundesarchiv Koblenz. . Уже на следующий день «беспортретный» культ фюрера подошел к концу. Гитлер пришел к Гоффманну и сказал: «Сделайте мой портрет». Настало время отплатить фотографу за его преданность. Гоффманн оправдал надежды. Несмотря на все искушения, он так и не стал предателем. Как говорили его товарищи по партии, он с полным правом занял пост портретиста фюрера. Как бы то ни было, Гоффманн с удовольствием исполнял поручения фюрера, создавая оттиски, плакаты, открытки и газетные фотографии. С этого момента Гоффманн широко стал использовать свою приближенность к фюреру. За время долгих заседаний при дневном или искусственном свете, утром, днем или вечером проводились фотосессии. Гитлер терпеливо часами позировал: в темном костюме, в плаще со шляпой и тростью или в коричневой рубашке с погонами в сапогах и галифе. По желанию Гоффманна он надевал Железный крест или партийный значок, галстук или повязку со свастикой, кроме того, он позировал перед объективом в рубашке, кожаных шортах и гольфах. По требованию портретиста, он играл сцены из своих речей, делал каменное лицо или широко использовал мимику, замирал, принимал воинственный вид или жестикулировал. Гоффманн фотографировал его перед книжными полками и портретом Бисмарка, на полянах, со своей овчаркой. Только иногда модель начинала ворчать: Гитлер не понимал приема фотографа снимать его в разных ракурсах: «Гоффманн, вы слишком много щелкаете тут вокруг меня — лучше меньше, да лучше» 13 13 13 См.: Leni Riefenstahl, Memoiren, München 1987, S. 182. . Многие из этих не всегда удачных фотографий впоследствии не были использованы, тем не менее их не уничтожили, а каталогизировали, внесли в архив Гоффманна и тщательно хранили. Поэтому даже снимки, которые Гитлер и его фотограф не хотели представлять общественности, были опубликованы после 1945 года.