Михаил Попов - УРОКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ

Избавиться от всего этого рабочие смогут, если, осуществляя свою власть, откажутся вступать в отношения купли–продажи своей рабочей силы, активно выступая против рынка рабочей силы. Они вполне обоснованно могут отказываться от участия в работе предприятий, в которых частные собственники явились бы хозяевами, а рабочие — их наемной рабочей силой. Рабочие коллективы могут сами взять на себя функции коллективного собственника и превратить данное предприятие в народное, собственное предприятие. Они могут не согласиться и с тем, что переход к отношениям рынка рабочей силы и к массовой безработице неизбежен, что им нет альтернативы.

Анализ уроков становления, развития и временного поражения социализма в России показывает, что важнейшими причинами ослабления социализма и временной утраты его завоеваний были следующие.

Большинством правящей партии и большинством народа не был осознан советский принцип организации власти как власти, формируемой в трудовых коллективах. Так что в этом плане народ на поверку оказался не вполне советским, хотя в целом оправданно так назывался. Советский характер власти был вроде бы юридически закреплен, но лишь по форме, а не по существу. Слово Советы стояло и в Конституции РСФСР 1918 г., и в Конституции СССР 1924 г., однако избрание депутатов через трудовые коллективы, что только и делает избираемые органы Советами, не было в этих основополагающих документах закреплено.

Организация власти не была увязана с организацией экономической жизни общества таким образом, чтобы с развитием экономики социализма соответственно укреплялись бы и материальные основы участия непосредственных производителей в формировании и осуществлении своей власти.

В связи с принятием Конституции СССР 1936 г. фактически действовавший принцип избрания и отзыва депутатов трудовыми коллективами был заменен территориальным. Сохранилось лишь выдвижение коллективами кандидатов в депутаты.

Экономической реформой 1965 г. принцип работы на общество и удовлетворения потребностей всех его членов был заменен принципом максимизации прибыли отдельных производственных единиц. Тем самым стала размываться и подрываться экономическая основа Советской власти. Этим во многом объясняется недостаточность масштабов активного сопротивления ликвидации народной власти.

Социализм разрушился в конечном итоге из–за того, что был взят и стал последовательно осуществляться так называемый курс на рынок и приватизацию. Этот по сути антисоветский и антипартийный курс, принятый апрельским пленумом ЦК КПСС 1991 года, привел к ликвидации КПСС и СССР.

К чести советской экономической науки следует отметить, что данный губительный для страны курс не был одобрен ни одним крупным экономическим совещанием и ни одной научной экономической конференцией. Более того, достаточно громко и отчетливо звучали голоса тех экономистов, кто отстаивал непосредственно общественный характер социалистического производства и предупреждал, что попытки построить социализм на товарной основе равносильны его уничтожению. Это достаточно ясно было показано в работах Н. В. Хессина, А. М. Еремина, Н. А. Цаголова, Н. А. Моисеенко, А. К. Покрытана, А. А. Сергеева, В. Я. Ельмеева, В. Г. Долгова, Р. И. Косолапова и других. Вот почему предательская горбачевско–яковлевская верхушка партии могла опереться только на отдельных проходимцев от экономической науки, чтобы попытаться навязать партии и стране разрушительный курс, помимо его хотя бы внешнего научного обоснования. Принятие XXVIII съездом партии курса на рынок пришло в вопиющее противоречие с ее коммунистической природой и означало по существу ее самоубийство. Вследствие этого незаконная приостановка деятельности КПСС президентским указом по существу лишь подвела итог ее перерождения. Тем более что подписал указ выросший в недрах партийного аппарата махровый номенклатурщик, бывший первый секретарь сначала Свердловского обкома, затем Московского горкома, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС.

На горьком опыте разрушения страны и обнищания народа осознается теперь ошибочность представлений, что на основе товарного производства и закона стоимости можно якобы построить социалистическое общество. А ведь разжевывал же К. Маркс и не раз ту мысль, что на основе стоимости и денег невозможен контроль объединенных индивидов над своим производством, что речь должна идти о производстве, диаметрально противоположном товарному. [32]. Энгельс высмеивал попытки Дюринга построить социализм на основе «справедливого» обмена товарами и конституированной стоимости. [33]. В. И. Ленин в замечаниях на книгу Бухарина «Экономика переходного периода» не случайно подчеркивал, что продукт при социализме идет в потребление не через рынок. [34]. В «Наказе от СТО местным советским учреждениям» он разъяснял, что государственный продукт, продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико–экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром. [35].

После осуществления коллективизации у нас стало не две собственности, а две формы одной, общественной собственности и встречное движение общественного продукта между городом и деревней уже нельзя было, строго говоря, подводить под категорию обмена, который есть взаимное отчуждение продуктов труда и иных объектов собственности на основе свободного договора или соглашения.Сущность производства стала противоположной товарной. Она стала непосредственно общественной, и в каких бы являющихся формах, заимствованных во многом из товарного прошлого, эта сущность ни выступала, производство в целом нельзя было уже характеризовать иначе как непосредственно общественное, продукт которого и труд в котором не посредством обмена, а непосредственно, с самого начала выступают и являются общественными. [36].

И. В. Сталин в целом придерживался этих марксистско–ленинских позиций. Он развил их в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Однако в этой книге он проявил и непоследовательность. Так, подчеркнув, что средства производства не являются товарами, он объявил товарами предметы потребления. Но тогда получалось, что сущность социалистического производства — дуалистическая, нетоварно–товарная. Если предположить, что предметы потребления — товары, то они, выходит, производятся не для удовлетворения потребностей, а для обмена. Работник же в обмен на идущий к нему в потребление товар может дать только свою рабочую силу. Его рабочая сила тогда тоже товар. А такое товарное производство, при котором рабочая сила является товаром, называется капитализмом. Переход к капитализму поэтому логически следует из посылки о том, что предметы потребления при социализме — товары. Ошибочно и утверждение, что при социализме действует закон стоимости. Ведь закон и сущность — категории однопорядковые. Поэтому утверждение о действии при социализме закона стоимости равносильно утверждению о товарной сущности социалистического производства. Не случайно, что Кронрод, Либерман, Ракитский, Петраков, Абалкин и другие певцы товарного производства при социализме ухватились именно за эти отступления от строго выдержанной марксистской теории, имевшиеся у Сталина, возвели их в принцип и в рамках экономических дискуссий готовили ликвидацию социализма.