Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

Поскольку «<...> глобализация достигла такой степени, что <...> определить национальную принадлежность отрасли невозможно», правительствам предписывается устанавливать с частной сферой отношения партнерства для (sic!) «поощрения вклада негосударственных участников в эффективное глобальное управ-ление» 389 . В этих целях НГС особо отмечает заключение Глобального договора 390 .

В том, что дело не столько в социальной ответственности бизнеса, сколько в стремлении передать ему рычаги политической власти, убеждает следующий фрагмент. «Некоторые из ТНК, — говорится с явным намеком на живущие за счет госзаказов частные структуры, подобные корпорации RAND (RAND-Corportation), — находятся на передовом рубеже научно-исследовательских работ „будущего", разрабатывая долгосрочные глобальные сценарии и оценивая их последствия». Высокая оценка дается вкладу бизнеса в подготовку Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992 г.) 391 .

Кстати, о глобальных сценариях, появление которых, стало быть, является продуктом институтов, ставящих целью «приватизацию государства», что соответствует прозвучавшему в 1999 году «пророчеству» Д. Рокфеллера о предстоящей замене государственной власти правительств частной властью крупного бизнеса 392 . Авторами НГС рассматриваются три таких сценария:

«Оптимистический сценарий будущего представляет нынешний уровень насилия как феномен переходного периода. <...> Существует вероятность, что земной шар <...> станет местом более мирным и безопасным, как только оправится от потрясений, вызванных внезапным окончанием холодной войны.

Другой сценарий предполагает раскол мира <...> на процветающую и безопасную часть, которая будет включать <...> большинство стран Западной и Центральной Европы, Восточную Азию и Северную Америку, и значительно большую часть, состоящую из нищих и яростно конфликтующих между собой территорий <...>.

По третьему сценарию весь мир будет охвачен растущим насилием и обширные его зоны станут неуправляемыми <...>» 393 (курс. — Авт.).

Итак, условия миру предъявлены. Либо подчинение глобализации с дальнейшей эрозией суверенитетов, либо масштабные потрясения, которые, наряду с «развивающимся» миром, затронут и «развитый» — весь или ту его часть, что окажется нелояльной по отношению к «интеллектуальной элите и мировым банкирам». Именно эти социально-политические технологии, как мы убедились в § 4.2, отрабатываются Институтом Санта-Фе под прикрытием озвученной С. Манном «эксплуатации критичности». Но тогда получается, что «критичность» не только «эксплуатируется», но и создается. Ибо, вопреки усилиям по преодолению нищеты и бедности, к которым призывают мировое сообщество авторы доклада, критичность в их сценариях раньше проявляется именно в той части мира, на помощи которой эти усилия предлагают сосредоточить.

Вот что отмечал по поводу этого феномена известный системный аналитик, заместитель директора Института прикладной математики РАН Г. Г. Малинецкий (2006 г.):

«Хаос дает удивительные возможности. Например, если мы знаем, что система находится <...> в точке бифуркации, то малые воздействия на нее могут иметь очень большие последствия. В точке бифуркации у системы есть несколько путей развития. <...> И вот здесь наши малые воздействия могут сыграть ключевую роль.

<...> Лет 15 назад мне довелось беседовать со своим коллегой из Института Сложности в Санта-Фе <...>. Я задал ему вопрос: „Какими проблемами вы занимаетесь?" — „Вы знаете, мы строим сценарии дестабилизации обстановки в Югославии. Крайне сложная и интересная задача. Мы предполагаем задействовать Интернет, различные социальные механизмы. Должно получиться очень здорово"» 394 (курс. — Авт.).

Как помним, по С. Манну, это и есть модель «управляемого хаоса». Распространение этой модели в незападном мире предполагает соответствующую стратегию, о которой мы тоже помним. Ее элементами являются «содействие либеральной демократии, поддержка рыночных реформ, повышение жизненных стандартов у населения, особенно у элиты, вытеснение ценностей и идеологий» 21(курс. — Авт.).

Иначе говоря, получается, что все в руках самих сценаристов. В противном случае, почему прежде всех из «зоны стабильности» второго из рассмотренных авторами сценариев — «промежуточного» между оптимистическим и пессимистическим — исключается евразийское постсоветское пространство?

Вряд ли случайно в НГС также не рассматривается четвертый, вполне очевидный сценарий — возобновление «жесткой» или «гибкой» биполярной или многополярной конкуренции, что предусматривается хорошо известными типологиями международных систем, разработанными такими авторитетными учеными, как М. Николсон и М. Каплан? Причина проста и понятна: несмотря на доказанную научность, такие модели 395 неприемлемы заказчикам доклада по чисто идеологическим мотивам и поэтому ими игнорируются.

В дополнение ко всему государствам, наконец, также противопоставляется молодежь, а следом за ней, ни много ни мало, — и все люди, а также сама планета.

«Мы считаем, что <...> молодежь более восприимчива <...>, нежели их правительства <...>.

<...> Концепцию глобальной безопасности следует расширить, перестав <...> делать упор на безопасности государств с тем, чтобы она охватывала безопасность людей и безопасность планеты.

<...> Идея государственного суверенитета <...> служила предлогом для создания мощных национальных вооруженных сил, оправданием бюджетной политики, ставящей оборону выше целей благосостояния, и стимулом для жесткого ограничения гражданских прав и свобод. <...> Правители использовали суверенитет как щит против международной критики и <...> во имя суверенитета лишали своих граждан свободного и беспрепятственного доступа к внешнему миру» 23.

Таким образом, авторы доклада подтверждают актуальность рассматривавшегося во втором разделе наследия Римского клуба и предлагают увязать эрозию суверенитета с «окружающей средой» и «устойчивым развитием» («безопасность планеты»), с разоружением и миротворчеством («миростроительством»), а также с «демократией» и «правами человека». А заодно поощрить деструктивную оппозицию и под предлогом «свободного и беспрепятственного доступа граждан к внешнему миру» стимулировать ее превращение в «пятую колонну», работающую на подрыв государственного суверенитета.

Небезынтересно, что технология противопоставления народа правительству уходит корнями отнюдь и далеко не только в большевистский лозунг «превращения империалистической войны в гражданскую» 396 . Современное обоснование — геополитическое, а не классовое — она получила как раз на англосаксонском Западе. «Не может вызывать сомнение, — говорится в датированном концом мая 1917 года совместном меморандуме Э. Хауса и Э. Друммонда* на имя главы британского МИД А. Бальфура, — что попытка противопоставления германского народа его правительству, сколь бесполезной она ни казалась в то время, способствовала в конечном итоге ослаблению моральной стойкости Германии <...>» 397 .