Степан Сулакшин - Властная идейная трансформация: исторический опыт и типология

Брежневский клан кооптировался по регионам партийной карьеры будущего Генерального секретаря – Днепропетровская область, Молдавская ССР, Казахская ССР. Подавляющее большинство в нем занимали выходцы из Днепропетровска. Тезис о существовании «днепропетровского клана» находит, таким, образом, статистическое подтверждение. Коэффициент клановости при Л.И. Брежневе был, правда, заметно ниже, чем при Н.С. Хрущеве. Тем не менее, он фактически вдвое превышал условное 10-процентное пороговое значение. Характерно, что широкая днепропетровская инкорпорация в ЦК началась еще до брежневского избрания. Это говорит о том, что и клан приводил к власти новых лидеров, а не сами только лидеры создавали под себя соответствующие клановые структуры.

Одной из причин политического поражения М.С. Горбачева явилось отсутствие собственной политической команды. Горбачевский клан, кооптировавший выходцев со Ставрополья и выпускников МГУ, имел показатель коэффициента клановости около 5 %. Это минимальное значение на всем рассматриваемом временном интервале. За спиной М.С. Горбачева не обнаруживается какой-либо мощной клановой структуры. Известно, какое сопротивление политике М.С. Горбачева на местах оказывали сложившиеся региональные клановые группировки [59] .

Исторический опыт лишения М.С. Горбачева власти указывает на риск и при отсутствии у государственного лидера собственной политической команды. События 1991 г. обнаружили дефицит горбачевской кадровой опоры.

Правда, диагностируя отсутствие мощного горбачевского клана, необходимо сделать определенную оговорку. На поздней стадии существования СССР в высших властных структурах оказывается достаточное число лиц, продвижение и деятельность которых были связаны с латентным иностранным влиянием. Выявить достоверно состав этой группы не представляется возможным. Но, возможно, именно она и составляла ядро политической команды М.С. Горбачева. Отличие ее от типичных кланов заключалось в целевой направленности на самоуничтожение существующего коммунистического политического режима и самой государственности СССР.

Постсоветский период высших властно-управленческих кадров характеризуется новой волной клановизации. До трети представителей политической элиты в современной России составляют лица, происхождение или трудовая деятельность которых связаны с Петербургом (Ленинградом). Понятие «ленинградский клан» является на сегодня достаточно устойчивым в политологической литературе. По уровню кланового представительства в высшей власти Российская Федерация вышла на максимальный в истории показатель, соответствующий периодам революции и хрущевской кадровой ротации. Снижение профессиональных качеств кадров при такой модели ротации политических элит является вполне прогнозируемым и закономерным результатом, который, по опыту хрущевского периода, ведет только к одному: снижению качества государственного управления – вплоть до краха команды.

Современные клановые инкорпорации в политическую элиту не ограничиваются петербургским представительством. Известным современным феноменом является широкое введение на уровень высшей власти бывших и действующих представителей органов госбезопасности и силовых правоохранительных структур. Их удельный вес в современной политической элите находится на беспрецедентно высоком уровне, превышая четверть всего истэблишмента. Доля представительства указанных ведомственных кланов пятикратно превышает показатели сталинского периода. Характерно также то, что удельный вес соответствующего клана сохраняет тенденцию роста, увеличившись за 2000-е гг. на 11 % (рис. 2.3).

Рис. 2.3. Представительство органов госбезопасности и правоохранительных органов в политической элите

Еще более впечатляющим является рост представительства в высшей политической власти лиц, деятельность которых связана с банковскими структурами и крупным бизнесом. Уже к 2000 г. оно составляло более трети состава российского правящего класса. К 2010 г. этот показатель и вовсе достиг половины всего истэблишмента. Несмотря на реляции о победе над олигархическим капитализмом образца 1990-х гг., подлинный облик власти позволяет констатировать прямо противоположную тенденцию. Финансовая олигархия составляет сегодня реальность современного функционирования и кооптирования российской власти (рис. 2.4).

Рис. 2.4. Представительство банковских структур и крупного бизнеса в политической элите

Проверка проведенных расчетов была проведена по персоналиям представителей российского парламента. Целесообразность такой проверки определялась двумя соображениями: во-первых, возрастала выборка – до 620 человек; во-вторых, речь шла об органе, формируемом демократическим путем посредством выборов [60] . Если клановые структуры в нем сохраняются, то механизмы выборности сами по себе не отменяют действие иных, недемократических механизмов рекрутинга.

Предположение уверенно подтвердилось. Петербургская группа составляет 12,9 %, представители органов госбезопасности – 12,3 % российских депутатов. Это меньше, чем среди ста ведущих политиков. Но такое уменьшение, по мере снижения по пирамиде власти, прогнозируемо. Для сравнения, представителей вооруженных сил среди депутатов – 6,9 %, что почти в два раза меньше, чем выходцев из органов госбезопасности и МВД. Характерно появление новой клановой группы – бывших спортсменов (5,8 %). И особую позицию занимают представителей банковских структур и крупного бизнеса – 47,9 %.

Цифры, полученные применительно к когорте ста ведущих политиков и парламенту, фактически совпали. Постоянно циркулируют слухи о покупке депутатских мест в Государственной Думе, называются конкретные суммы… При том, что почти каждый второй депутат имеет отношение к банковской или предпринимательской деятельности, т. е. в депутатский корпус кооптируются люди, по меньшей мере, состоятельные, данное обвинение звучит достаточно правдоподобно. Институт выборности, таким образом, сам по себе принципиально не влияет на модель элитного рекрутинга. Выборы достаточно управляемы, если нет жестких механизмов ограничения действия денег. За ширмой выборов в современной России действуют ведомственные и земляческие кланы. Но главное, что определяет основной принцип рекрутинга элит в Российской Федерации, – деньги. Современная демократия – это власть не народа, а денег.

Другой проверяемый посредством методики биографических совпадений показатель характеризует представительство национальных меньшинств на высшем уровне государственной власти. Временной интервал анализа ограничивался при этом советским периодом истории. Данное ограничение связано с наличием эмпирической информации. Анкетные данные в СССР включали, как известно, графу о национальной принадлежности («пятый пункт»). Именно эта самоидентификация представителей ЦК по партийным анкетам и послужила основанием для расчета удельного веса различных национальностей в советской политической элите [61] . Проблема скрываемой национальной принадлежности в данном случае, ввиду неявности идентификаций, выводилась за скобки. Между тем, необходимо признать, что она действительно существовала. Типичным случаем являлось использование рядом представителей национальных меньшинств по конъюнктурно-карьерным соображениям анкетной идентификации – «русский». Т. е. по этому признаку возможна оценка только «снизу». Она, как понятно, является более надежной.