Константин Долгов - После Путина

«А что же Китай?» — спросите вы. А что Китай… Китай — это очень сложно и уже поэтому априори входит в перечень «рисковых» аспектов внешней политики. На Китай преемнику, безусловно, придётся обратить особое внимание, поскольку от взаимоотношений с Китаем зависит не только абсолютно вся азиатская внешнеполитическая линия, включая Японию, но и взаимоотношения с США. С Китаем всегда необходимо помнить: он не может быть союзником, он не может быть другом; партнёрство — медленное, неторопливое, с постоянными проверками-перепроверками — является чуть ли не единственной реальной позитивной моделью взаимоотношений. У Китая масса интересов в российской зоне влияния и в самой России, и значительную часть этих интересов Китай без особых церемоний (извините за каламбур) реализует, не уведомляя российское руководство об этом: тут вам и территориальные проекты в самой России (через местных «посредников»), и арендная экспансия в средне азиатские республики — Казахстан, Киргизстан, — и многое другое. Но есть в китайском политическом стандарте кое-что, способное облегчить задачу преемнику на этом конкретном направлении: это позитивное восприятие преемственности власти. Если преемнику удастся убедительно засвидетельствовать, что он — прямой продолжатель линии Владимира Владимировича, Китай будет вести себя с ним один в один так, как с Владимиром Владимировичем. По крайней мере первые два года. А это хороший задел. Безусловно, тремя аспектами — США, Евросоюз и Китай — проблемная зона внешней политики, перечень международных вызовов и рисков не исчерпывается. Самое очевидное из неназванного — Ближний Восток: Сирия, Иран, Израиль. Сирия, которая уже стала одной из наиболее масштабных геополитических побед Путина, не является при этом победой окончательной и бесповоротной. Россия теперь надолго в ответе за Сирию. И дело не только в том, что «Исламское государство» не разгромлено полностью, а вывезенные американцами руководители боевиков-игиловцев [28] ИГИЛ — запрещенная в России террористическая организация. в ближайшее время будут снова «пущены в дело», как в своё время афганские талибы. В первую очередь Россия несёт ответственность за Сирию по тем же параметрам, что и за Украину: единожды даровав стране и народу своё покровительство, государство-патрон заключает с государством-клиентом неофициальный, но очень строгий (потому что контролируется на уровне социального восприятия, восприятия массовым сознанием) контракт, подразумевающий сохранение определённого уровня опеки. Этот контракт признаётся обществами разных стран недействительным лишь в том случае, если государство-клиент добровольно выходит из-под покровительства или же попросту предаёт, как это случилось с частью Украины. Вот в таких отношениях находятся сейчас Россия и Сирия, и, скорее всего, когда Путину понадобится преемник, принципиальных изменений в них не произойдёт.

Ну, а Иран и Израиль — это ключи к Ближнему Востоку как таковому. Если отношения с этими двумя странами не подвергать постоянной подпитке, обновлению, то в какой-то момент окажется, что на Ближний Восток России хода нет. Объяснять, зачем России этот ход, не буду, иначе вы решите, что я вас совсем уж держу за невежд. Укажу лишь, что преемник Путина может быть введён в заблуждение устойчивыми отношениями России как с Ираном, так и с Израилем. У него может возникнуть впечатление, что такие отношения сложились сами собой. Это, безусловно, не так. Хоть Израиль и рассматривает Россию как дружественную державу и поменять этого отношения не может даже активное участие России в жизни и судьбе стран, которые Израиль воспринимает враждебно, тем не менее для сохранения этого положения необходимо постоянно давать знать Израилю, что со стороны России также ничего не изменилось: Россия не намерена «натравливать на Израиль ручных арабов» (не моё выражение), препятствовать крупным израильским проектам и снижать интенсивность торгово-финансовых взаимодействий с израильскими субъектами. Об этом постоянно нужно напоминать, если угодно. И если преемник об этом забудет, то один ключ к Ближнему Востоку будет потерян. Что же касается второго ключа, то здесь всё серьёзнее: Иран сегодня — страна, как ни странно, гораздо более динамичная, чем Израиль, прежде всего из-за за давления, оказываемого на Иран «западными демократиями». Не стоит исключать возможность очередного переворота в стране персидских ковров и сказок — точно так же, как в семидесятых, инспирированного извне. Для того чтобы события в Иране не стали для преемника неожиданностью, он должен установить максимально близкий контакт не только с иранским руководством, но и с теми представителями США и Израиля, которые занимаются иранским направлением внешней политики. С США по возможности стоит разграничить Ближний Восток на более-менее равноценные «свои» зоны; с Израилем продолжать линию посредничества по отношению к Ирану. Если этого не сделать, Ближнему Востоку может быть очень больно, а когда больно ему, больно всей Евразии.

Есть значимые «рисковые» точки и в других областях земного шара. Например, КНДР. От внимания преемника Путина к Северной Корее зависят в том числе взаимоотношения с Китаем и США. Конечно, есть небольшая надежда, что к моменту завершения своей политической карьеры Владимир Владимирович добьётся-таки объединения Кореи, что значительно упростит задачу преемника. Однако если этого не произойдёт, преемнику лучше сразу наладить систему «быстрой связи» с Северной Кореей, а также с США, Китаем и Японией — по поводу Северной Кореи. Потому что эти ядерные державы такие нервные, такие нервные… И недостатка в тех же Штатах безголовых политиканов, готовых спровоцировать войну на Корейском полуострове ради своих геополитических целей, абсолютно нет. Или другой пример — Куба, которая по совершенно непонятным мне причинам выпала из сферы очевидных интересов России при Путине. Я считаю это ошибкой и полагаю, что преемнику стоило бы попытаться её исправить, исходя хотя бы из того, что потенциально дружественные России латиноамериканские государства (Куба, Венесуэла, Боливия, а в перспективе Бразилия с Аргентиной) способны выполнять функцию «сдерживающего кольца» — почти такого, какое США пытаются сегодня возвести вокруг России. Долг, так сказать, платежом красен! И дружбой Кубы уж точно не следует пренебрегать, а опасность возврата Кубы в американскую сферу влияния пусть и призрачная, но всё же остаётся.

Наконец, важнейшее направление, с которым связано множество рисков, — международные организации, прежде всего, разумеется, ООН и БРИКС. И если с БРИКС всё понятно — преемник будет просто обязан реализовать потенциал, которым обладает эта организация и в экономическом, и в политическом смысле, то ООН — совсем другая история. Сегодня это история организации, утратившей рычаги влияния на международную политическую ситуацию и потому не способной выполнять свою основную функцию: регулировать международные конфликты. Это прискорбно признавать, но война Киева против Донбасса, а также нелегальное присутствие американцев в Сирии не оставляют никаких сомнений (которые, впрочем, развеялись ещё в период уничтожения Югославии, Ирака, Ливии) в том, что ООН сегодня не имеет почти никаких возможностей для эффективного вмешательства и регулирования международных отношений. Это ставит перед преемником Путина двойственный вызов: либо вернуть ООН былой статус и лишить Штаты возможности использовать мандат ООН в качестве кнута, либо открыто отказаться от гальванизации трупа и предложить новый формат международного регулирования. Безусловно, это амбициозная задача, но кому нужен безамбициозный преемник? Абсолютно никому.