Константин Долгов - После Путина

Я постарался наметить те основные риски, которые могут грозить преемнику Путина на политической арене. И тем самым почти закончил эту книгу. Дело за малым: за заключением.

Прежде чем подводить условные итоги, стоит ещё сказать о наиболее остром и наиболее важном для сегодняшней России — о «тёплых» и «горячих» точках возле наших границ. Это весьма болезненная тема, в том числе для меня лично, поэтому не обессудьте, если не всегда смогу оставаться бесстрастным и беспристрастным.

Безусловно, наиболее «горячая» точка — это Украина и народные республики Донбасса. Знаете, если бы меня спросили, что «горячее» для России — чеченская война или конфликт на Украине, то я бы не сумел ответить. Да, чеченская война шла внутри страны, это была смертельно опасная инфекция, но это был и этакий всплеск исторической памяти, внезапная актуализация давнего (и давно исчерпанного) конфликта русских почти со всеми обителями Кавказа. А то, что происходит на Украине, — для России удар по наиболее значимому, сокровенному и близкому. Потому что Украина для России — это та же Россия. Не в собственническом смысле, не в захватническом, но в духовно-сознательном. Неважно, кому какие земли принадлежат. Если те же чеченцы для русских — это сограждане, не менее, но и не более, то люди, живущие на Украине, для русских — сами русские. Да, я снова говорю о восприятии и вновь настаиваю, что это важнее многих других аспектов.

Украинская история для России не закончена. То, что не все в России осознают её как трагедию, прискорбно. Заметьте, я отделяю возвращение Крыма от собственно украинской истории не потому, что они не связаны, а потому, что Крым застит взор многих даже мудрых россиян. Им кажется, что возвращением Крыма и должна была закончиться вся эта история, а неожиданно для Кремля откачнувшийся от Киева Донбасс существует сам по себе и Россию никак заботить не должен. В их представлении то, что Россия не позволила преступному киевскому режиму уничтожить республики Донбасса, не более чем благотворительность — и этого снисхождения с избытком довольно для того, чтобы украинская история шла мимо России, по касательной как максимум.

Это ошибка, и я рад, что Путин такое представление не разделяет.

В то же время я вижу острую проблему в том, что украинскую «горячую точку», которая географически находится под нашим боком, а социально, политически и духовно — в самом сердце России, Москва пытается притушить, приглушить, перевести в «тёплое» состояние, но не погасить. Это невозможно. Именно потому, что Украина для русских — это часть России, и она горит, так как же можно дуть на пламя, пожирающее русскую плоть, почему не погрузить эту часть в прохладную воду, чтобы погасить пожар?

Серьёзную угрозу представляет то, что в политических кругах России разделяется опаснейшее заблуждение, что в сегодняшней украинской политике есть с кем договариваться. Россия много лет делала провальные ставки в украинской игре — Кучма, Янукович, Партия регионов… Эта тенденция продолжается. Между тем украинский политикум сегодня как таковой недоговороспособен; он опирается на внезаконный, преступный фундамент переворота 2014 года. И пусть нельзя откатить назад наше признание выборов Порошенко и нового состава Верховной Рады, но ни к чему эти технические уступки превращать в гири на собственных ногах. Я не готов, да и не вправе давать какие-то конкретные, завершённые рецепты. Не вправе и определять, кто из украинских политиков в изгнании или остающихся на украинских землях в политической тени заслуживает российского внимания. Однако я абсолютно уверен в том, что Владимиру Владимировичу в течение очередного срока или его ли преемнику придётся решать украинскую проблему более жёстко и интенсивно. Я не веду речь непременно о военных средствах (вопреки много раз произнесённым мною горячим словам я полагаю перспективу войны против Украины ужасной, потому что знаю, что правящие ею подонки, прежде чем сбежать, успеют уничтожить огромное количество украинцев — и отнюдь не только «воякив» добровольческих карательных батальонов. Другое дело, что я при этом понимаю: война, вернее — вмешательство в войну бывает необходимым и неизбежным ); я говорю о том, что российская политика в отношении Украины не должна оставлять нынешнему Киеву никакой альтернативы, кроме линии, предложенной Кремлём. Российская политика в отношении Украины должна быть в приоритете российских политических институтов (а вот из приоритета горлопанских ток-шоу российских телеканалов должна уйти, оставшись лишь в новостях), в том числе института президента. Российская политика в отношении Украины должна вестись в интересах России и всего российского и русского народа, включая ту его часть, которая живёт на Украине. Любой, кто говорит «сами, сами»; любой, кто повторяет вслед за украинскими нацистами (да-да, именно вслед за ними) «украинец мне не брат»; любой, кто выдумывает страшную чушь о криптобандеровцах или, наоборот, твердит, что там «всё постепенно уляжется само собой», — вредит России и вольно или невольно помогает её врагам.

Несмотря на то, что Украина — это самая острая, самая жгучая внешне(внутренне) — политическая российская рана, она, конечно, не является единственной. Вокруг нас огромное количество «горячих» и «тёплых» точек, а также потенциально «горячих» зон, представляющих для России проблему первостепенной важности. Давайте вспомним только некоторые. Приднестровье — давний замороженный конфликт, который, как видим, не разрешается и не получает позитивного развития даже при условно пророссийском президенте Молдавии. Приднестровье вроде бы не совсем у нас под боком — общей границы нет, и отдельные российские политики даже умудряются сделать из этого вывод, что «Приднестровье нас не касается». Но я так скажу: необязательно соприкасаться границами, чтобы быть неразрывно связанными. В Приднестровье живут наши люди, в своё время столь же последовательные и отважные в своём выборе, как народ Донбасса. И конечно, никто в Кремле и не думает бросать этих людей на произвол судьбы. А проблема, о которой я говорю, заключается в том, что всё это прекрасно понимают и в националистических кругах Молдавии, и в Румынии, и в бандеровской среде Украины. И понимают, что на эту неразрывную связь и на значимость Приднестровья для Кремля можно давить, как на болевую точку. И будут давить — та же Украина делает это постоянно и в любой момент (ума-то нету) может усилить давление до чрезвычайности. К этому тоже необходимо быть готовыми, а я не уверен, к сожалению, что такая готовность сегодня есть.

По-прежнему «горячей» точкой остаётся Кавказ. И не только Осетия с Абхазией, но и более «близкий» Кавказ — Чечня, Дагестан, и более дальний — Армения и Азербайджан. Взаимоотношения с Грузией хоть и движутся к нормализации после перехода Саакашвили в украинское политическое пространство, но в любой момент могут быть «взорваны» неравнодушными подонками из международных финансовых и политических «элит». Статус Осетии и Абхазии — не просто формальный вопрос, от него зависит качество жизни, а порой и сама жизнь тамошних народов. А раз так, значит, этот вопрос будет активно использоваться в разнообразных провокациях. В свою очередь, в конфликте Армении и Азербайджана Россия исторически играет определяющую роль, а поскольку конфликт не имеет локального разрешения, работу над ним нельзя прекращать ни на секунду. Что же касается провокаций, то здесь они возможны как ни в какой иной зоне: слишком много заинтересованных в возвращении этого противостояния к «горячей» фазе, ведь это вынудит Россию вступить в конфликт в ином качестве. Богатая почва для многих и многих «доброжелателей», особенно если учесть противоречивые отношения России с Турцией, да и с Ираном.