Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

Третий момент, на которой стоит обратить внимание, состоит в том, что некое сознательное манипулирование этим самым информационным пространством, без сомнения, происходит. Катастрофа, о которой мы говорим сейчас, – многоаспектная. Большим количеством вопросов можно задаться в связи со случившемся: к примеру, почему самолет все же упал, был ли это теракт или причина в технической неисправности? Можно также спросить, зачем летели эти люди в Сирию, нужно ли им было там находиться, если бы катастрофы не было и новогодний концерт состоялся, как бы это выглядело – хорошо или плохо? И что мы вообще делаем в этом регионе, что там происходит на самом деле?

Кроме того, можно задаться вопросом о пределах благотворительности – это тоже всегда очень болезненная дискуссия, – о его сотрудничестве с государством, о том, насколько святая цель оправдывает средства, и что вообще такое цель и средство в такой деятельности. Все вышеперечисленное – проблематика, о которой можно думать. А на самом деле, мы вторые сутки обсуждаем две мифические сущности: первая – каких-то злорадствующих либералов, а вторая – каких-то злорадствующих украинцев. У меня есть очень сильное подозрение, что ни первого, ни второго не существует. В частности, тексты, которые больше всего цитируются – пост Божены Рынски (он был удален автором после начала бурной дискуссии в соцсетях и СМИ – прим.), а также пост журналиста Аркадия Бабченко. Но если посмотреть в ленту этих людей, то можно понять, что они являются постоянными поставщиками подобного рода скандалов. Они работают на этой энергии, это их специфическая функция в публичном пространстве.

Однако на этот раз они дали на самом деле очень мало материала. Ни у Рынской, ни у Бабченко никакого особенного злорадства в постах не было. В частности, Бабченко сказал ровно то, о чем я рассуждала выше: у него закончилась эмпатия, он не может сочувствовать. А Рынска же, как обычно, в своей малоприятной манере пишет, что людей жалко, а вот сотрудников телеканала НТВ – не жалко (у нее персональная особая история с ними). Если же говорить о загадочных украинцах, то ведь мы все прекрасно знаем, какие удивительные вещи происходят у нас в социальных сетях: про фабрики троллей – знаем, про Ольгино – знаем, и про товарища Пригожина – слышали.

Кроме того, я вижу два типа украинских комментариев. Первый – «не ожидайте от нас сочувствия». Логика такая: вы нас убиваете, вы с нами воюете и нам вас в ответ не жалко. За этим типом реакции, в общем, видятся живые люди, понять такой тип мышления неприятно, но можно. А вот второй тип – это так называемое злорадство, шутки, картинки и прочее анонимное веселье. Тот факт, что идет систематический нажим на очень конкретные триггеры, подводит к мысли, что это некая кампания. Произошедшая катастрофа – это история о войне, а не о том, что кто-то кому-то неправильно посочувствовал. Но вместо этого мы вторые сутки обсуждаем плохую Рынску и воображаемого злого украинца. Любопытно также, что когда начинается форсирование какого-то «не-события» (а то, о чем мы говорим – это как раз то самое «не-событие»), то к дискуссии внезапно подключаются и официальные лица. Возникает вопрос: почему это вообще должно быть предметом их внимания?

Подводя итог, стоит сказать, что социальные сети сближают людей и в хорошем, и в плохом. Преимущественно в хорошем. Социальные сети и информационная открытость повышают этические стандарты. Признак такого повышения – это самопроизвольная выработка новых ритуалов публичной скорби. Иными словами, сейчас от людей требуется не просто сочувствовать, но и что-то сделать, как-то выразить себя, объединится в этом чувстве. Например, массово приносить свечи и цветы к посольству или к какому-то еще месту – это совершенно новое явление. Сейчас это уже делается рутинно – всякий раз, когда случается беда, люди идут со свечами и цветами. А это говорит о том, что в России спонтанно формируется новая ритуальность. Ритуалы крайне важны, это очень значимый социальный конструкт. Во-первых, они закрепляются в обществе, во-вторых, они объединяют людей. К процессу формирования новой ритуальности в социуме относятся и ритуалы горевания в социальных сетях: смена аватаров, черно-белые картинки и свечки в ленте и так далее. Каждый чувствует, что должен у себя что-то написать. Несмотря на все разговоры о том, что самое время помолчать, присутствие в информационном пространстве накладывает на человека обязанность как-то выступить. И нас всех в той или иной степени это делает публичными фигурами. Теперь каждый гражданин, который зарегистрирован где бы то ни было, несет те обязанности, которые раньше были присущи только послам, главам государств и лидерам религиозных конфессий. Ведь в прошлом только они могли публично высказываться о каком-то значимом событии. Сейчас люди становятся послами от самих себя.

26.12.2016

Рассматривая те акции, мероприятия, публичные проявления, которые можно назвать признаками ползучей ресталинизации, реабилитации Сталина, его появления в публичном пространстве с публичным одобрением, мы увидим, что каждый такой случай очевидным образом будет прямой или опосредованной государственной, а не частной инициативой.

Памятники, которые появляются последнее время и число которых действительно растет, обычно устанавливаются под эгидой местных отделений КПРФ. Это ни в коей мере не делает их народными или гражданскими инициативами. Что такое сеть региональных отделений КПРФ и что такое вообще наши парламентские партии, какова степень их лояльности и насколько они согласовывают любой свой шаг с местной и федеральной властью, думаю, известно всем.

Еще в 2002 году в одном из дагестанских городов по инициативе мэра появился проспект Сталина. Это тоже не потому, что граждане пришли, окружили мэрию и грозились ее сжечь, если он не согласится на это требование.

В 2009 году, в другую политическую эпоху, при президенте Медведеве в московском метро на станции «Курская» были восстановлены слова гимна: «Нас вырастил Сталин на верность народу». И на возмущение, которое тогда было высказано, был ответ от официальных властей, что это историческая правда, что они просто восстанавливают в первоначальном виде то, что здесь было.

С тех пор московское метро, как известно, сделалось могучим инструментом просоветской и сталинистской пропаганды: поезда, в которых встречаются портреты Сталина, акции типа акции этого года «Времена и эпохи». Иногда это происходит под предлогом того, что это кадры из фильма, иногда – что это исторические воспоминания. Но, как вы понимаете, это все тоже идет не снизу, это все тоже идет отнюдь не от народа, а от администрации метрополитена и от московского и федерального политического менеджмента.