Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

В демократической системе непредсказуем результат выборов, но предсказуемы их последствия. При демократии никто не знает заранее, сколько процентов наберет та или иная партия и кто именно из кандидатов станет мэром или президентом. Однако количество вариантов ограничено, и последствия каждого из них легко просчитываются: партия N будет вносить законопроекты X, Y, Z, президент А назначит премьер-министром гражданина B и будет реализовывать положения своей предвыборной программы.

В авторитарной и смешанной системе результат выборов предсказуем, а последствия непредсказуемы. Причем непредсказуемость постэлекторального этапа приходит с двух сторон: со стороны избранных и со стороны избирателей. Да, действующий глава государства переизберется на новый срок, а партия Х получит большинство в парламенте. А дальше что? Никакой содержательной программы у партий и кандидатов нет, а те обещания, которые выносятся на публику, исполнять никто не собирается и никто их исполнения не ожидает (см. судьбу майских указов 2012 г.). Ни в какой программе не было сказано, что получившая большинство партия будет принимать пакеты репрессивных законов, а избранный президент – конфликтовать с соседями из-за спорных территорий.

Со своей стороны граждане полуавторитарных режимов, которые еще вчера были всем довольны и на все согласны, увидев наяву давно предсказуемый результат выборов, склонны внезапно возмущаться. Большая часть потрясений, случившихся в полудиктатурах арабского мира или постсоветского пространства в последние годы, началась как раз по окончании выборных кампаний, результаты которых эти режимы полностью контролировали.

Что это значит для тех, кто хочет перемен мирным путем, находясь в условиях несвободного политического режима? Известное исследование Мэттью Френкеля из Института Брукингса, проанализировавшего более 100 кампаний электорального бойкота с 1990 по 2010 гг., называется «Угрожай, но участвуй». Он выяснил, что игнорирование выборов оппозицией эффективно, только если оппозиция достаточно влиятельна, чтобы своим неучастием сорвать выборы. В российских условиях ставка на снижение явки путем бойкота особенно абсурдна, потому что этим занимается сама государственная власть. Конечной целью всех электоральных маневров – от недопущения любых кандидатов или партий, имеющих шанс заинтересовать кого бы то ни было, до сокрытия от граждан адресов избирательных участков – является исключение из выборного процесса не оппозиции (в эксклюзивной политической системе этот термин мало что значит), а избирателей.

Во всех остальных случаях путь к смене или качественному изменению режима – не бойкот, а участие. Смысл участия не в победе на выборах (ее не будет) и не в получении некоторого количества мандатов. Более того, необязательно даже быть обозначенным в избирательном бюллетене: охранительные режимы любят отлавливать кандидатов, которые кажутся им опасными, на дальних подступах к кабине голосования.

Френкель формулирует три признака успешной политической кампании:

– широкое участие: проще говоря, баллотируйтесь во все, что избирается;

– публичность: все, что вы делаете, должно быть гласным и прозрачным;

– своевременность действий: если вы будете копить силы, дожидаясь часа Х, то он настанет без вас.

Надо помнить: условием существования в политической системе является политическое участие. Политическое участие осуществляется посредством политической организации: единицей процесса является не личность, а группа. Под организацией не обязательно понимать нечто вроде партии большевиков или профсоюза горняков: в постмассовом обществе наиболее эффективны структуры не вертикальные, а сетевые. Группу делает группой не наличие членских билетов и руководства, а совместное действие.

Именно этим объясняется известный социальный парадокс «в политике меньшинство существует, а большинства не существует» (он работает и на выборах, и в законодательном лоббизме, и в культурном пространстве). Большинство объединено по принципу пассивности, т. е. с практической точки зрения не объединено вовсе. Организованное же меньшинство имеет внятные цели и интересы и способно на коллективное действие. Цинично выражаясь, если вы хотите иметь сторонников, заставьте людей что-то вместе делать – результат не важен. В момент совместного действия и рождается политическое движение.

05.08.2015

Женское представительство в органах власти и управления считается само по себе благом и признаком развитости той страны, где оно выше. Правовые реформы, которые разными темпами провели в XX веке почти все страны цивилизованного мира, сняли неравенство полов перед законом и открыли женщинам дорогу как к выборным постам, так и к оплачиваемой карьере в целом. Заслугу этой глобальной эмансипации по справедливости делят между собой первая волна феминизма (посвященная борьбе за равенство полов перед законом) и две мировые войны с сопутствующей им урбанизацией, сделавшие женский труд необходимым. Сегодня женщины составляют примерно такой же процент мировой рабочей силы, как процент населения – немногим больше половины. По последним данным ВТО, около трети всех мировых бизнес-структур принадлежит женщинам или управляется ими.

Вот четыре государства с самыми высокими показателями в этом отношении: Ямайка (60 %), Колумбия (53 %), Сент-Люсия (52,3 %) – островное государство в Вест-Индии, член Британского содружества, и Филиппины (48 %). США на 15-м месте, Канада на 43-м, Великобритания на 49-м. Насколько велика ценность этих данных, малопонятно: скептический российский читатель немедленно подумает, что 60 % ямайских бизнес-леди, не говоря уж о Сент-Люсии, – это чьи-то тещи, жены и бабушки, на которых переписывают компании из соображений финансовой безопасности.

Но если владение бизнесом может быть формальным, то на работу в органы власти надо являться самолично (если вы не додумались сдать карточку для голосований координатору фракции и на этом счесть свой депутатский долг выполненным). Посмотрим на представительство женщин в парламентах (для унификации результатов будем учитывать только нижнюю палату, поскольку не во всех странах парламент двухпалатный). По данным Межпарламентского союза (IPU), первые пять мест в этом рейтинге распределяются так: Руанда (63,8 % женщин-депутатов), Боливия (53,1 %), Андорра (50,0 %), Куба (48,9 %) и Швеция (44,7 %). Россия на 103-м месте (13,6 %, уступает Азербайджану с его пятнадцатью с лишним процентами). Великобритания на 60-м (22,6 %, уступает Киргизии). США делят 75-е место с Панамой – по 19,3 %.

По исполнительной власти внятных данных нет.