Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

Нынешний председатель ГД Сергей Нарышкин обладает большими внешнеполитическими амбициями, чем любой из его предшественников. Под его руководством Государственная дума стала много заметнее на международной арене: инструментами для этого служили институты межпарламентского сотрудничества. С российской стороны это называлось «не прерывать диалога» и «доносить свою позицию, используя все конструктивные площадки».

Весь предыдущий год шла драматическая переписка и взаимные звонки Нарышкина и председателя ПАСЕ Анн Брассер, принятые и отвергнутые приглашения на сессии ПАСЕ, лишение российской делегации права голоса и ее демонстративные уходы из зала заседаний. Казалось, после Минских соглашений политика диалога должна была пойти полегче, но тут Нарышкину отказали во въезде в Финляндию. Вслед за ним на сессию парламентской ассамблеи ПАСЕ отказалась ехать вся российская делегация (кроме депутата Николая Ковалева), а ассамблея приняла неприятную резолюцию о российской агрессии на Украине. Тем не менее ни из ПАСЕ, ни из ОБСЕ Россия не вышла, делегации и дальше планируют ездить всюду, куда пускают, а председатель ГД продолжает настаивать на «продолжении диалога». Чтобы такая политика не выглядела подозрительно внутри страны, ее приходится компенсировать максимально лоялистскими заявлениями и статьями об американском колониализме и жалких клоунах.

После реформы бюджетного процесса 2005–2007 годов Дума потеряла значительную часть своего влияния на распределение бюджетных средств, перестав быть сколько-нибудь значимым переговорным партнером для правительства, бизнеса и региональных лоббистов. Кто не распоряжается деньгами, с тем разговаривать особенно не о чем. Но экономический кризис вынуждает правительство постоянно перекраивать бюджет, а это требует депутатского участия.

Руководство парламента и бюджетного комитета ГД увидели свой шанс и всю первую половину 2015 года не оставляли попыток им воспользоваться. Дума, например, добилась от правительства регулярных отчетов об экономической политике и вычеркнула из представленного в январе антикризисного плана пункт, позволяющий правительству менять бюджетную роспись по собственному усмотрению, не согласуясь с парламентом, депутатам удалось провести и некоторое количество собственных поправок в бюджет.

Венцом думской бюджетной реконкисты должно было стать принятие поправки в Бюджетный кодекс, создающей парламентскую комиссию по перераспределению бюджетных ассигнований. Комиссия должна была формироваться депутатами и сенаторами на паритетных началах и рассматривать перемещения средств внутри бюджета в межсессионный период. Проект был внесен Сергеем Нарышкиным и председателем бюджетного комитета Андреем Макаровым в последний день сессии, будучи подготовленным накануне ночью. Министр финансов Антон Силуанов тогда заявил, что создается надконституционный орган, вторгающийся в полномочия правительства, – однако Дума одобрила проект в трех чтениях сразу. Но уже 8 июля закон отклонил Совет Федерации, крайне редко пользующийся этим своим правом (всего 18-й случай за весь VI созыв).

Но продолжение следует: вопрос о бюджетной комиссии будет вновь рассматриваться осенью. На общее направление бюджетной политики это никак не повлияет: социальные расходы будут урезаться, а военные – расти. Однако для инсайдеров важно не то, как распределяются деньги, а то, кто их распределяет.

В отличие от потребителей и интерпретаторов соцопросов, сами властные инкумбенты не заблуждаются относительно масштабов собственной популярности и народной к себе любви. Вся законодательная подготовка к выборной кампании 2016 года сводится к мерам по ограничению доступа граждан к избирательным участкам и сужению поля их выбора (в этом единственный смысл переноса выборов с декабря на сентябрь). Другое направление – легализация организованного полицейского насилия, призванного защитить новоизбранных от избирателей (новые права полиции по разгону массовых акций и ФСИН – по подавлению тюремных бунтов). А то, что избиратели могут опять возмутиться, как было в 2011-м, судя по законотворческим инициативам, не сомневается никто.

На решение этой задачи направлены не только упомянутые выше законопроекты, но и закон о «праве на забвение», позволяющий скрыть потенциально опасную информацию о кандидатах и партиях (к нему, кстати, уже имеется дополнительное предложение ФСБ по засекречиванию информации о владельцах недвижимости); и законотворчество, которое можно обобщенно назвать «конфискационным» (например, перенесенный на осень закон о банкротстве физлиц); и даже закон об амнистии капиталов (новые миллионы придут в стагнирующую экономику).

Традиционно все потенциально неприятные для избирателя новации принимаются до начала выборной кампании. Хотя логичнее было бы опасаться не новостей о принятии нового закона, а самого эффекта его действия – однако законотворцы, видимо, полагают, что к тому моменту все уже позабудут, кто это все принимал, и виноватым окажется все равно обобщенное «правительство».

Существует ли у Государственной думы собственный политический интерес – не как у бюрократического муравейника, а как у самостоятельного политического субъекта? Поскольку «самостоятельный» звучит почти как «оппозиционный», поверить в думскую самостоятельность наблюдателю затруднительно.

Все исследования отмечают снижение уровня прямой коррупции: на Охотный Ряд больше не приносят «аргументы в чемоданах». На самом деле изменилась форма оплаты – с налички на близость к важным кабинетам – и источники: коммерческий лоббизм растворился в лоббизме ведомственном.

В этих условиях интерес депутата, как и любого чиновника, состоит в том, чтобы сохранить себя внутри коллективной бюрократии, распределяющей в России все земные блага – должности, недвижимость, деньги, иммунитет от уголовного преследования. Неважно, получишь ли ты мандат в новом созыве или место в министерстве или госкорпорации, – важно проявить достаточную лояльность, чтобы не выпасть из списка допущенных. Этим во многом объясняется и запретительный раж, и публичные припадки пропагандистского безумия со стороны людей, которые в частном общении вовсе не производят впечатления неадекватных.

Цена вопроса серьезно возросла: с тех пор как «заграница» стала для членов властвующей элиты малодоступной или ненадежной, у них нет иного источника безопасности, кроме членства во властной системе. Эта же система является, парадоксальным образом, и главным источником опасности – она наделяет благами, но она же может их отобрать, а вместе с ними – жизнь и свободу.