Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

V созыв реализовал этот идеал, явив картину совершенной дисциплины и почти совершенной тишины. Дела его неизвестны, подвиг его малопонятен. Он пытался законодательно обслуживать «медведевскую модернизацию» и одновременно смутно оппонировать правительству с позиций обобщенно понимаемой левизны, продлил срок полномочий Думы до пяти и президента до шести лет. Председатель его почти всегда молчал.

VI созыв сперва в два года сколотил высокую законодательную виселицу – рамку нового репрессивного законодательства для участников выборов, партий, НКО, сирот, митингующих, верующих, СМИ, пользователей соцсетей и даже самих депутатов, которых стало можно лишать мандата простым решением палаты за туманные грехи. С большой неохотой принял закон о возвращении к смешанной системе выборов, не по своей инициативе изменил Конституцию, добавив России два новых субъекта Федерации, и к концу работы дополнил репрессивный законотворческий вектор конфискационным – не только новые сроки, но и новые штрафы, сборы, более высокие акцизы и превращение всего бесплатного в платное, а платного – в дорогостоящее. Председатель его интересовался русской историей и Первой мировой войной, а в думские дела не вникал и испытывал к ним, судя по всему, некоторую брезгливость.

VII созыв был первым с 2003 г., в состав которого вошли одномандатники. Технически это привело к увеличению представительства «Единой России» и образованию мегафракции из 343 депутатов, которую пришлось делить не на четыре, как в прошлых двух созывах, а на пять депутатских групп. Дабы замаскировать этот среднеазиатский эффект, образовавшийся от пересушенной – т. е. чрезмерно заниженной административными методами – явки и интенсивного электорального творчества отдельных регионов, добившихся увеличения своего представительства, посты в президиуме Думы и ее комитетах были распределены так, как будто сохраняется прежняя фракционная пропорция VI созыва, где «Единая Россия» не обладала конституционным большинством.

На нынешнем начальном этапе работы палаты одномандатники, гораздо теснее связанные с властными группами в своих регионах, чем с федеральным партийным и политическим менеджментом, пока не проявили себя политически – хотя этого можно ожидать в ходе обсуждений проектов федеральных бюджетов будущих лет. Тем не менее их появление значительно изменило состав палаты: там стало больше мэров, региональных чиновников и руководителей бюджетной сферы, меньше силовиков, спортсменов и федеральной номенклатуры (расчеты политолога Александра Кынева).

Второй после законодательного значимый фактор, определяющий политическую роль палаты, – ее место в «большом электоральном цикле». Что это значит? В условиях, когда исполнительная власть живет неопределенностью каждого следующего дня, не зная, каков будет очередной поворот кадровой политики, насколько стабилен состав правительства, кто победит в очередной битве бесконечных войн силовиков и как будет выглядеть вся властная машина после выборов, Государственная дума уже избралась и обладает собственной хоть и скромной, но достаточно устойчивой коллективной легитимностью.

Вне зависимости от того, какова степень стратегической продуманности «перестройки системы власти в преддверии 2018 г.» и существует ли вообще какой-то план, пока эти пертурбации привели к явному ослаблению двух структур: правительства и администрации президента. Мы видим усиление альтернативных центров принятия решений по ряду сфер и тематик: Совета безопасности, ФСБ, Центробанка, Генеральной прокуратуры, госкорпораций и госбанков. Отдельные министерства ведут самостоятельную политику, в том числе и публичную, отдельные подразделения администрации президента делят сферы влияния между собой, картина «управление внутренней политики управляет всей внутренней политикой», очевидно, больше не соответствует действительности. В этих условиях стала возможной та немыслимая в былые годы ситуация, когда у Думы нет своего кремлевского куратора и палата фактически курирует сама себя. Более того, основной кандидат в эти кураторы, если он будет назначен, ничем не изменит это положение вещей, а только подчеркнет его.

Является ли всё описанное следствием каких-то особых амбиций нового спикера, которых его предшественники на протяжении как минимум трех предыдущих созывов были мистическим образом лишены? Действительно, он первый со времен Геннадия Селезнева председатель Госдумы, знакомый с парламентской механикой и парламентской практикой, помнящий, как выглядели еще конкурентные выборы, и знающий о своих коллегах-парламентариях примерно все и немного больше. Однако, как показывает политическая история, когда объективные обстоятельства формируют запрос, для удовлетворения его всегда является подходящий политический актор.

Новая думская политика, которую обычно описывают как «стремление избавиться от ярлыка бешеного принтера» или «попытку увеличить собственный политический вес», велась в трех направлениях. Во-первых, борьба за законотворческое качество и дисциплину: сюда можно отнести как повышенные требования к депутатской посещаемости, так и отказ от практики принятия проектов «в первом чтении и в целом» и во втором и третьем чтении в один день, появление нового подразделения в правовом управлении, призванного помогать молодому законотворцу, новую практику публичных парламентских слушаний, ряд мер по ограничению свободы права законодательной инициативы как депутатов, так и региональных законодательных собраний (система фильтров, фракционных и встроенных в Совет законодателей).

Как показывает статистика по итогам сессии, существенного снижения числа принятых законов и скорости их прохождения, если сравнивать не с горячим предвыборным 2016 годом, а с первыми весенними сессиями предыдущих созывов, не наблюдается. Не выросла и законотворческая эффективность региональных заксобраний, этих парий среди субъектов права законодательной инициативы: в этом созыве ими был внесено 231 проект, законами стали только три. За первый год работы предыдущей Думы региональных инициатив было внесено 313, одобрено семь. Тем не менее некоторое снижение темпов и объемов законодательного вала – уже демонстрация добрых намерений.

Второе направление можно обозначить как раздачу пряников, дополняющих дисциплинарный кнут. Это демонстрация ресурсных возможностей нового руководства: от законодательного увеличения бюджетной платы за голоса, полученные парламентскими партиями на выборах (с 110 до 152 руб. за голос, при том, что в 2012 г. каждый голос стоил 50 руб.), до повышенных компенсаций за транспортное обслуживание, роста числа оплачиваемых помощников, приоритета в приеме депутатов федеральными чиновниками и прокурорами, до малозаметных регламентных поправок, уравнивающих, например, в правах руководителей внутрифракционных групп с руководителями фракций. Понятно, что внутрифракционные группы есть только у одной фракции – той, которая достаточно велика для этого. Имиджевые радости вроде договоренности с УДП о реставрации разрушающихся палат Троекуровых в думском внутреннем дворе с последующей передачей их Думе для приема иностранных делегаций можно отнести туда же.