Дмитрий Верхотуров - Сталин и женщины

Опыт оказался удачным, готовка на фабрике-кухне экономила продукты и топливо, время на приготовление обеда сократилось до 2,4 минуты против 35 минут в семьях. Вскоре появились статистические данные, показавшие, что на заводах, обслуживаемых фабриками-кухнями, производительность труда рабочих выше, чем на заводах с неорганизованным питанием. Нарком здравоохранения СССР Н.А. Семашко назвал эту систему «бомбой, брошенной в старый быт». Общественные столовые стали расти как на дрожжах, и к 1928 году сеть их увеличилась до 1000, с суммарной мощностью 650 тысяч обедов в день [107]. Председатель товарищества «Нарпит» А.Б. Халатов выдвинул идею распространить общественное питание не только на фабрики и заводы, но и на весь быт и требовал строить жилые дома без индивидуальных кухонь. Это, по его подсчетам, должно было экономить до 15 % строительной сметы [108]. Халатов вынашивал также идеи грандиозных пищевых комбинатов, которые должны были перерабатывать все виды пищевых продуктов и освободить трудящихся от забот о хлебе насущном и горячем обеде совершенно.

Надо отметить, что в развитии общепита был и милитаристский аспект. Халатов отмечал, что фабрика-кухня имела оборонное значение, как одна из опор организации питания в красноармейских частях и в тылу [109].

Таким образом, общественное питание и бытовые коммуны сошлись в предложении о ликвидации индивидуальных кухонь. Сторонникам такого подхода кое-чего удалось добиться, и в начале 1930-х годов некоторые жилые дома действительно были построены без кухонь или с очень маленькими кухнями. Но от этого вскоре отказались, и в советской жилищной архитектуре снова утвердилась квартирная планировка с индивидуальными кухнями и санузлами в каждой квартире. Фабрики-кухни трансформировались в крупные общественные или ведомственные столовые с механизированными кухнями, а от идей пищевых комбинатов остались хлебозаводы, молокозаводы и мясокомбинаты, которые работали порознь и в общий комплекс, как правило, не объединялись.

Фактический отказ от продолжения коллективизации быта в СССР всегда был загадкой. В принципе ничто не мешало продолжать политику в этом же направлении, особенно в конце 1930-х годов, когда с хозяйственными ресурсами стало получше, появилась возможность достаточно масштабного жилищного и коммунального строительства. Тем более что в начале 1932 года был завершен Генеральный план электрификации СССР, разработанный особой комиссией под руководством первого заместителя председателя Госплана СССР Г.И. Ломова. План на 10–15 лет разрабатывал перспективы развития советской электроэнергетики, и в его работах было уделено внимание электрификации быта. В этом плане предполагалось довести расход электроэнергии на коммунально-бытовые нужды с 2,4 млрд кВтч в 1933 году до 9 млрд кВтч в 1937 году, и до 86,4 млрд кВтч по истечении 15 лет, что давало бы на жителя 575 кВтч. В 1931 году в Москве душевое потребление электроэнергии составляло 78 кВтч [110]. В подсчетах планового потребления электроэнергии в быту плановики делали попытки учесть не только освещение, водопровод, но и расход энергии на приготовление пищи, стирку, сушку и глажку белья. Подсчеты эти были более чем приблизительными, поскольку бытовых электроприборов в СССР тогда почти не было и статистику собрать было очень трудно.

Казалось бы, можно было собрать всю плановую волю, объединить накопленный опыт бытовых коммун, экспериментального дома-коммуны и других коммунальных домов, общепита, электрификации быта и развития теплофикации (то есть создания системы центрального отопления, которая началась с экспериментальных объектов в 1929 году), да и выработать план всеобщей коллективизации быта в СССР на длительную перспективу. Это было реальностью. В конце 1930-х годов вырабатывались методы индустриального, поточного домостроения, разрабатывались первые проекты быстросборных панельных и блочных домов, потенциал которых был реализован уже после войны. Однако все надежды на построение светлого коммунального будущего с полным освобождением женщин от кухонного рабства были перечеркнуты коллективизацией.

Это довольно странное на первый взгляд утверждение, что коллективизация сельского хозяйства нанесла опрокидывающий удар по планам создания бытовых коммун, требует некоторого расширенного пояснения.

Первым делом нужно напомнить, что все проекты коллективизации быта в городах, связанные с планами увеличения численности советского пролетариата за счет высвобождения женщин от домашнего хозяйства и вовлечения их в производство, как уже говорилось, исходили из того, что не будет большого притока сельского населения в города. Собственно, весь план освобождения городских женщин и превращения их в пролетарок-работниц как раз предполагал недопущение сельчан в сложившиеся индустриальные города. Избыточное и не занятое в сельском хозяйстве население деревни в тот момент предполагалось занять в развитии отраслей по переработке сельскохозяйственной продукции, местной промышленности в рамках большой программы районирования народного хозяйства СССР. Районирование в те годы было масштабной плановой концепцией, выдвигавшей идею, что хозяйственное развитие каждой области и каждого района в СССР в целом, в союзных республиках и автономиях должно максимально опираться на местное сырье и местную рабочую силу, развивать многоотраслевой комплекс производств как для местных нужд, так и для общесоюзного хозяйства. Сельское население должно было перетекать из деревень, преобразовывающихся в колхозы под влиянием коллективизации, в агрогорода, то есть населенные пункты городского типа, создаваемые при совхозах, машинно-тракторных станциях, всяких местных добывающих и перерабатывающих производствах (это могли быть лесопилки, стеклозаводы, кирпичные и керамические заводы и тому подобные предприятия). Быт в них также должен был быть коллективизирован на основе типовых четырехэтажных домов-коммун. Ни одного агрогорода в СССР еще не было, но известно, что в Хоперском округе Сталинградской области в начале 1930-х годов был создан проект агрогорода, который должен был вобрать в себя население более чем ста поселков и деревень.

На вопрос, почему создатели планов коллективизации городского быта не хотели допускать сельское население в города, нетрудно дать ответ. Между городскими и сельскими жителями в то время существовала культурно-бытовая пропасть. Этот момент может не столь хорошо пониматься сейчас, поскольку все же после войны было многое сделано для улучшения сельского быта, и эта разница в значительной степени стерлась. Большинство сел и поселков городского типа в сельской местности благоустроены, жителям их заколотили в головы основы бытовой гигиены, их быт мало чем отличается от быта городских жителей. Хотя даже сейчас при переселении сельских жителей в города (например, при переселении жителей из зоны затопления Богучанской ГЭС в Кодинск) возникали некоторые специфические проблемы, вроде того, что отмечались случаи, когда переселенцы пытались держать скот в многоквартирных домах.