Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Итак, концепция мутирует. Проект буферов, прикрывающих с Европы развернувшуюся к югу Россию, оборачивается картиной создания на юге и севере мощных фланговых плацдармов, зажимающих с Балтики, Адриатики и Эгеиды Германию, притягивающих ее к Балтийскому союзу на правах русского сателлита, и, вместе с тем, картиной дестабилизации романского запада Европы со средиземноморского юга. Фактически – это модель «Завещания Петра Великого» с гигантским фланговым натиском России на Европу – грандиозными клиньями, при выносе русского центра в Средиземноморье, с Черным морем и Балтикой – русскими бухтами, высылающими фланги в океан. Две перспективы сталкиваются: евразийский набросок мутирует в картину, типичную для построений эпохи нашего «европейского максимума», и, естественно, всплывают слова Наполеона о Константинополе – «столице Европы, столице мира» [там же, 190 и сл.]. Гарантии независимости русского пространства становятся гарантиями русского доминирования на европейском полуострове. И как бы ни открещивался Погодин от легитимистской политики Священного Союза как от «ошибки» режима, совершенно непонятно, что могло бы удержать сидящего в Константинополе кесаря, зажавшего Запад в балто-дунайские клещи, от еще больших «ошибок» [там же, 240]. Две перспективы сталкиваются, причем каждая гасит другую. Дунайский буфер то мыслится предпосылкой южного края, то высшей целью империи. В конце концов, Погодин уступает: если Николай I боится идти на Константинополь, «если он отказывается от своей славы, если он не сделает великого дела, то сделают его сын, его внук, наши потомки» [там же, 197]. Контроль над Дарданеллами из предпосылки независимости русского пространства, обеспечивающей свободное азиатское строительство, оказывается сдвинутой в неопределенную перспективу сверхцелью, а отрешение от стратегических дел и путь в Азию остаются на первом плане проекта.

«Письма» Вяземского более фрагментарны. В них трудно обнаружить черты целостного проекта, но в этой апологии России прорезаются мотивы, типичные для фазы надлома и отката, а вместе и «промельки» мотивов, которым суждено отметить евразийскую интермедию. Австрия – деградирующая держава, которая рухнет при перемене европейского расклада, – занимает немного места в выкладках Вяземского. Зато одним из первых он приходит к мысли об Англии как главном историческом противнике; он пишет о «великом пожаре, всё еще именуемом восточным вопросом, тогда как … это вопрос по преимуществу английский … разве источник ему в чем-либо ином, кроме закоренелой ненависти англичан ко всякому народу, желающему положить пределы их морскому всемогуществу?» Публицист предрекает даже день сплочения всей Европы против британских претензий с кличем: «Карфаген надо разрушить!» Это новая постановка Восточного вопроса, которая под конец нашей евразийской фазы прорежется в идеях Витте, но мотив Англии – главного врага (мотив, немыслимый в эпоху европейского максимума) пройдет красной нитью через всю новую фазу.

Зато предвосхитят Леонтьева раздумья о том, что лишь преданность христианских подданных способна продлить существование Турции. Разительны замечания об общности турок и славян в их восточном происхождении и с их патриархальностью. О знакомстве России, имеющей мусульман в числе своих подданных, с мусульманским характером и историей, иначе говоря, о перспективах образования «греко-русской Турции».

И третий мотив – разрыв с Западом может считаться делом совершённым. «Между нами и западом образовалась пропасть, которую отныне уже ничем не заполнить. С нынешних пор Россия и Европа уже не могут быть в единении» (дословно – «они уже более не одно, а две и розно» – «La Russie et l'Europe ne sont plus un, mais sont deux») [66].

В Министерство образования Российской Федерации В Высшую Аттестационную Комиссию

Диссертационный совет Д 002.015.05 при Институте философии РАН просит разрешить Цымбурскому Вадиму Леонидовичу защищать диссертацию на соискание ученой степени доктора политических наук (специальность 23.00.01) по теме «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков» в форме научного доклада.

Цымбурский В.Л. родился в 1957 г. В 1981 г. окончил филологический факультет Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова, а в 1987 г. защитил кандидатскую диссертацию по специальности 10.02.14 «классическая филология». В 1986–1990 гг. работал в Институте США и Канады в Лаборатории анализа политических и управленческих решений, в 1990–1995 – в Институте востоковедения РАН в отделе истории и культуры древнего Востока (с 1992 г. – старший научный сотрудник). С конца 1980-х годов публикует, самостоятельно и в соавторстве, ряд работ по анализу геополитических проблем, по идеологии геополитики, а с 1995 г. полностью сосредоточил свои научные интересы в области теории и истории геополитики, как старший научный сотрудник сектора истории политической философии Института философии РАН.

Основные направления исследований В.Л. Цымбурского все последние года – история геополитической мысли в России и эволюция международных систем в Новое и Новейшее время как фактор, повлиявший на отечественную геополитическую идеологию. Среди основных научных результатов Цымбурского следует назвать разработку оригинальной геополитической модели «острова России» как теоретической установки, позволяющей рассматривать пространственную эволюцию России сквозь призму ситуации, сложившейся в Евро-Азии в конце XX – начале XXI вв.; построение концепции переходных межцивилизационных пространств-лимитрофов, «геокультурных территорий-проливов», альтернативной доктрине «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона и многостороннее применение этой концепции к анализу политической обстановки в Евро-Азии на рубеже веков; создание теории сверхдлинных – порядка 150 лет, то есть пяти поколений – волн западного милитаризма XIV-XX вв.; обоснование идеи особых стратегических циклов системы цивилизаций «Европа-Россия» в XVIII-XX вв. – циклов, накладывающихся на динамику западного милитаризма и взаимодействующих с нею. Важнейшим следствием этих разработок стал вывод о двойном геостратегическом ритме России, выступающей в одном из ритмов как часть западного мира, его сильного расклада, а в другом – соотносясь с Западом в целом как противолежащий ему элемент бинарной геополитической системы цивилизаций. В работах 2001–2002 гг. Цымбурский показал эвристическую ценность идеи двоеритмия для понимания отношений Российской цивилизации с цивилизацией Евро-Атлантики в социальной и культурной сферах.