Патрик Бьюкенен - Самоубийство сверхдержавы

Черчилль любил империю столь же преданно, сколь сильно он ненавидел многих ее подданных, особенно индийцев. Историк Эндрю Робертс пишет, что взгляды Черчилля были не только «более расистскими, чем у большинства», но и определяли его поведение на государственных должностях:

«Расовые воззрения Черчилля занимали главное место и в его политической философии, и в позиции относительно международных отношений. Он был убежден в белом – точнее, англо-саксонском – превосходстве и мыслил расовыми категориями до степени, какая была поразительной даже по меркам того времени. Он отзывался о некоторых расах чрезвычайно высокомерно, чего не позволяли себе другие премьер-министры двадцатого столетия, и отдельные его фразы еще в начале 1920-х годов шокировали ряд членов кабинета» {841}.

Сталин, урожденный Иосиф Виссарионович Джугашвили, из грузинского городка Гори, забыл об идеологии, когда Германия вторглась в Россию. Он выпустил из тюрем православных священников и епископов и призвал русских защитить родину от тевтонских орд, этих татаро-монголов современности. Великая Отечественная война была народной войной. Отношение немцев к евреям и «недочеловекам», обращение русских с мадьярами и немецкими женщинами [217] – все это признаки племенной войны. Вот отрывок из текста сталинского пропагандиста Ильи Эренбурга, написанный, когда немцы оккупировали значительную часть территории СССР в 1942 году:

«Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих близких и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»

Япония в Азии тоже вела расовую войну. В Нанкине японские солдаты забавы ради насаживали на штыки китайских младенцев и практиковались в штыковых атаках на матерях и отцах этих несчастных. Корейских девушек и женщин обращали в сексуальных рабынь. Война Америки против Японии также была расовой. Кинохроника, фильмы, журналы, комиксы, газеты – все рисовали «джапов» отвратительной расой, истребление которой послужит во благо человечества. Генерал Кертис Лемей хвастался по поводу бомбардировки его Б-29 японской столицы: «Ночью 9–10 марта в Токио мы сожгли дотла, сварили заживо и запекли до смерти больше людей, чем в Хиросиме и Нагасаки, вместе взятых» {842}.

Лишь много лет спустя после окончания войны состоялся «ребрендинг», и Вторую мировую стали называть войной, которая принесла свет демократии Германии и Японии.

Война обрекла на гибель миллионы – и породила новую Европу. После этнической чистки пятнадцати миллионов немцев в Пруссии, Померании, Бранденбурге, Силезии, Моравии, Богемии и на Балканах, после исхода в двести раз многочисленнее, чем «Тропа слез» Эндрю Джексона [218], Европа, от Ирландии до Эльбы, оказалась состоящей почти целиком из однородных государств. Немцы теперь обитали в Германии, французы – во Франции, итальянцы – в Италии, а ирландцы – в Ирландии.

Зато состоялся взрыв этнического национализма в уцелевших доминионах и колониях европейских империй. Индия при Ганди добилась независимости в 1947 году. Восточный и Западный Пакистан отделились. Вспыхнула религиозно-этническая война, обошедшаяся в миллионы жизней. В мае 1948 года евреи объявили о создании собственного государства. Арабы решили уничтожить «сионистское государство» силой оружия, арабские граждане из зоны военных действий укрывались в лагерях ООН, где им предстояло жить на протяжении нескольких поколений, ибо «своя» страна, Палестина, существовала только в их сердцах.

В 1946 году вьетнамцы, настрадавшиеся от колониального господства и японской оккупации, восстали против возвращения французов. «У нас есть секретное оружие, – заявил Хо Ши Мин, – оно зовется национализмом» {843}.

Четыре десятилетия спустя, когда пала Берлинская стена, этнонационализм вновь сказал свое слово, ликвидировав сначала советскую империю, а затем Советский Союз, распавшийся на пятнадцать стран. Чехословакия разделилась надвое, как и в марте 1939 года. Югославия, рожденная в Париже в 1919 году, исчезла с карты, зато появились Словения, Хорватия, Босния, Сербия, Черногория, Македония и Косово. Отделение Хорватии и Боснии сопровождалось отчаянным сопротивлением. Тысячи людей погибли. Косово, колыбель Сербии, сумело отделиться лишь после семидесяти восьми суток американских бомбардировок.

«Когда исчезли железные кулаки бывшего Советского Союза и Югославии Тито, – отмечает Кристофер Мейер, – национализм и этническая напряженность, которые долго подавлялись, вырвались на свободу с убийственной скоростью» {844}.

Испания, Греция, Словакия, Румыния и Кипр отказываются устанавливать дипломатические отношения с Косово [219]. Все опасаются, что признание новой страны приведет к проблемам с сепаратистскими меньшинствами дома.

Распад СССР и Югославии на двадцать две страны показывает, что при отсутствии авторитарного режима или доминирующего этнокультурного ядра, все мультирасовые, многонациональные и многоязычные нации подвергаются риску коллапса. Отсюда вывод: по мере того как автократия отступает перед демократией, новые нации «вылупляются» из старых, и мир становится все разобщеннее и хаотичнее. ООН начиналась с 52 стран, а сегодня объединяет 193 страны. Балканизацию, зачастую кровавый распад государств и разделение наций из-за расовых, племенных, религиозных и культурных противоречий, вполне можно назвать определяющей силой нашего времени.

Что произошло с Советским Союзом – и что мало кто предвидел?

Марксизм-ленинизм, идеология, навязанная Российской империи в 1917 году и пытавшаяся покорить мир, умерла в душах советских людей. К позднему этапу холодной войны мало кто по-прежнему верил в ее принципы и в неизбежность ее триумфа. Воинствующая партия Ленина и Сталина, оплот умирающей веры, воспринималась уже не как наконечник копья революции, призванной построить рай на земле, но как монолит цепляющейся за власть и привилегии коррумпированной номенклатуры.