Лев Вершинин - Россия против Запада. 1000-летняя война

27 февраля правительство Финляндии направило в Берлин предложение о союзе, поскольку, дескать, обе страны воюют с Россией, приложив карту с желательной границей по линии Восточное побережье Ладожского озера – Онежское озеро – Белое море. В ответ РСФСР 1 марта заключила Договор о дружбе и союзе с правительством ФСРР в Выборге, оставшийся, впрочем, пустой бумажкой. Тем временем один из близких к Маннергейму офицеров, Курт Валлениус, разработал немедленно одобренный шефом план «организации национальных восстаний в Восточной Карелии» на базе диверсионных финских групп. Проект, однако, был рассчитан на помощь немцев, но 3 марта был заключен мир в Бресте, а потому ответ кайзера оказался не таким, какого ожидали: если финны хотят воевать, сообщил он, пусть воюют, но Германия не будет вести войну за чужие интересы и не поддержит авантюры финнов на чужой территории. В связи с чем 6–7 марта регент Свинхувуд официально предложил России уладить все недоразумения, но, естественно, не даром, а «на умеренных Брестских условиях », то есть в обмен на Восточную Карелию, часть Мурманской железной дороги и весь Кольский полуостров с Мурманском.

После отказа «скрытая война» продолжается. Добивая собственных красных, новорожденная Финляндия пытается хоть мытьем, хоть катаньем слепить что-то типа пресловутой «Великой Финно-Угрии», оказывая поддержку всем лидерам «братских народов», ориентирующихся на «Мать-Финляндию». На захваченных российских территориях спешно лепятся крохотные, а то и вовсе микроскопические, на две-три деревни, «независимые государства». Естественно, заявляющие либо о намерении «влиться в состав» (Республика Северная Ингрия, возникшая, правда, чуть позже), либо, если население совсем уж против, о готовности к «вечному союзу на особых условиях» (Северо-Карельское государство с предполагаемой столицей в Архангельске). Для сел еще не захваченных формируются «правительства в изгнании» (Олонецкая республика). К слову, это однозначное know-how, все прочее, от придуманной Пилсудским «Срединной Литвы» и сталинского «правительства в Терийоки» до Турецкой Республики Северного Кипра, Народно-Демократической Республики Кувейт и, между прочим, Республики Южная Осетия, – это уже перепевы финской политической мысли.

В апреле 1918 года Зло наконец-то испустило дух окончательно. Выборг пал. А 5 мая регулярная армия Добра двинулась от Сестрорецка на Петроград вдоль Финляндской железной дороги. Спустя неделю атаковали и Печенгу. Когда же, вопреки ожиданиям, интервенты были остановлены, 15 мая сейм Финляндии, заявив о «необходимости помочь братской Олонецкой республике, оккупированной русскими агрессорами», официально объявил войну России. Неделю спустя, 22 мая, влиятельный депутат, в скором будущем премьер-министр Рафаэль Вольдемар Эрих, озвучил с трибуны сейма совместную олонецко-финскую декларацию, гласившую, что Олонец будет освобожден во что бы то ни стало, а «Финляндией будет предъявлен иск России за убытки, причиненные войной. Размер этих убытков может быть покрыт только присоединением к Финляндии Восточной Карелии и Мурманского побережья». На предложение Германии помочь с урегулированием последовал холодно-вежливый отказ: Хельсинки, хорошо зная, что реальной армии у России нет, а то, что есть, по уши увязло в борьбе с чехами и только-только возникшим Белым движением, ковали железо, пока горячо. И ковали довольно успешно, особенно после Ноябрьской революции в Германии, покончившей с коротким существованием эфемерного «Королевства Финляндия», уходом из политики Свинхувуда и избранием на пост регента великого Маннергейма, первым делом отправившего экспедиционный корпус в Эстонию и начавшего переговоры о совместных действиях с Северо-Западной армией Юденича.

В первой половине 1919 года Финляндия имеет все основания считать себя великой державой. Массированное наступление «Олонецкой добровольческой армии» завершается взятием Олонца, ставшего таки, хотя и всего на месяц, суверенным. Успешно действует и армия Республики Северная Ингрия, расширившая территорию государства еще на одну деревню. Регулярные финские части выходят на подступы к Петрозаводску. Однако, себе на беду, финские политики заболевают головокружением от успехов, решив, что больше не нуждаются в Маннергейме, который, чеканит с трибуны все тот же Эрих, «думает о России больше, чем о Финляндии-». В итоге красивой интриги «швед» проигрывает президентские выборы кандидату «ультра-феннов» и, обиженный, на время уходит из политики, после чего полоса удачи почему-то завершается и колесо раскручивается в обратную сторону. К концу лета 1920 года «братские республики» куда-то исчезают, финская армия с трудом удерживает жалкие клочки Восточной Карелии, а 14 октября в Тарту наконец-то подписан мирный договор, в соответствии с которым Финляндия получила Западную Карелию до реки Сестра, Печенгскую область в Заполярье, западную часть полуострова Рыбачий и большую часть полуострова Среднего. Это, конечно, далеко не «Великая Финно-Угрия», но, поскольку в ответ на пожелание получить еще и хоть сколько-то Восточной Карелии окрепшая РСФСР отвечает согласием еще немножко повоевать, аппетит приходится привести в соответствие с реальностью. Мимоходом, даже не поднимая вопроса, сдав и еще контролируемую Республику Северная Ингрия, никак не ожидавшую от «старшей сестры» такого афронта.

Идеи, особенно великие, а тем более овладевшие массами, известное дело, умирают тяжко, мучительно и очень не сразу. Еще не успели высохнуть чернила на Тартуском договоре, а горячие финские парни уже пришли к выводу, что «позорный мир, ставший итогом цепи роковых случайностей» ни к чему Финляндию не обязывает. Менее чем через два месяца после того как замолкло оружие, в Выборге было создано «Карельское объединенное правительство», в состав которого после короткой, но ожесточенной драчки за портфели, вошли лидеры «Северо-Карельского государства», «Олонецкой республики» и десятка других покойников рангом пониже. Правда, Маннергейм, специально приглашенный поучаствовать в проекте (его участие считалось гарантией успеха, поскольку бывший кавалергард уже слыл непобедимым), от лестного приглашения категорически отказался, сообщив, что «тартуские» приобретения Финляндии еще аукнутся, а лично он ни ввязываться в авантюры, ни вообще иметь дело с идиотами не намерен. Но это лишь утвердило «ультра-феннов» во мнении, что «швед», так сказать, «куплен Газпромом», а незаменимых не существует, были бы деньги. Деньги были, соответственно, были и люди. В октябре 1921 года, после долгой и кропотливой работы финской агентуры, в селе Ухта, бывшей столице Северо-Карельского государства, был создан подпольный «Временный Карельский комитет», издавший прокламацию о начале Освободительной войны и призвавший «Мать-Финляндию» помочь. Благо частей РККА в Карелии не было – они ушли оттуда по условиям Тартуского мира, а предстоящая зима гарантировала сложности с переброской в Карелию дополнительных сил.