Александр Усовский - Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий

К сожалению, далеко не все удалось сделать так, как было запланировано, – по состоянию на 1932 год вместо 22 миллионов мегаватт-часов электроэнергии было произведено лишь тринадцать с половиной миллионов (заметим, кстати, что царская Россия в 1913 году вырабатывала лишь два миллиона мегаватт-часов – так что сталинские «неуспехи» были вшестеро выше «успехов» Николая Второго!), вместо 75 миллионов тонн угля было добыто 64,4 миллиона тонн, вместо 10 миллионов тонн чугуна было выплавлено лишь 6,2 миллиона тонн, стали вместо 10,4 миллиона тонн было выплавлено лишь 5,9 миллиона тонн, вместо 8 миллионов тонн проката – получено лишь 4,4 миллиона тонн.

Огромное отставание от плановых заданий было характерно для машиностроительных отраслей. Автомобилей в 1932 году было произведено лишь 23,9 тыс. (100 тыс. по плану), тракторов – 48,9 тыс. (по плану – 53 тыс.), комбайнов – 10 тыс. против 40 тыс. по повышенному заданию.

Лишь по одной отрасли – производству нефти – в 1932 году были достигнуты показатели, близкие к показателям «оптимального» варианта пятилетнего плана (21,4 и 22 млн тонн), но и они были более чем вдвое ниже повышенных плановых заданий.

Пятилетний план предусматривал увеличение поголовья скота на 20 – 30%. Вместо этого поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн голов в 1928 году до 33,5 млн в 1933 году, в том числе коров – с 29,3 до 19,4 млн, поголовье свиней – с 22 до 9,9 млн, овец и коз – с 107 до 37,3 млн, лошадей – с 32,1 до 14,9 млн (в 1935 году).

К концу 1932 года в колхозах, совхозах и МТС имелось всего 72 тыс. тракторов, 6 тыс. грузовых автомобилей и около 10 тыс. комбайнов. Тракторный парк СССР в 1932 году располагал общей мощностью в 1,1 млн лошадиных сил.

Но это было не главным. Главным было другое – товарищ Сталин на деле убедился, что за счет рабочего класса и крестьянства можно (и нужно) продолжать стремительную индустриализацию страны. Рабочие и инженеры за нищенскую заработную плану (фактически – лишь за хлеб) могут создавать промышленные гиганты, крестьяне, согнанные в колхозы, могут давать стране продукцию, за которую на западных рынках можно будет приобрести станки, технологии и оборудование, чтобы построенные промышленные гиганты «задышали», чтобы смогли давать продукцию.

Вторая пятилетка – период завершения создания базы для дальнейшего развития страны, введение в строй десятков предприятий тяжелой промышленности: черной и цветной металлургии, электроэнергетики, угле– и нефтедобычи, рост протяженности железнодорожных коммуникаций. Вторая пятилетка – это отмена в 1935 году карточек (об этом писал В. М. Бережков в 1989 году: «Если перечислить продукты, напитки и товары, которые в 1935 появились в магазинах, то мой советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла черная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды – все это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве. Даже на станциях метро стояли ларьки с колбасами, ветчиной, сырами, готовыми бутербродами и различной кулинарией. На больших противнях были разложены отбивные и антрекоты» – для позднего СССР, измученного постоянным дефицитом продуктов, это было, вне всяких сомнений, чудо Господне, это (в его последние два года) стремительный рост уровня жизни населения, это достижение положительного сальдо внешней торговли. Это колоссальные успехи СССР в экономике, социальной политике, в отношениях с ближними и дальними соседями – но не это, по мнению подавляющего большинства историков, есть основное содержание периода 1933 – 1938 годов. Успехи, конечно, имели место – с этим сквозь зубы согласится любой деятель общества «Мемориал». Но об успехах ли страны нужно говорить публицисту, возразят те же мемориальцы, когда в эти же годы рекой полилась кровь лучших людей страны! Когда кровавые маньяки из НКВД пытали в своих жутких застенках красу и гордость революции, ленинскую гвардию! Когда осуществлялось насилие над цветом нации (в понимании тех же мемориальцев) – вождями партии и народа! О каких таких успехах экономики можно писать, если в это же время попиралась социалистическая законность, когда в угоду сталинскому честолюбию шли на Голгофу творцы социализма (в понимании Троцкого) в СССР?

Отдадим дань традиции – об экономических успехах страны мы скажем чуть позже, как и о тех событиях, что имели место за рубежами нашего Отечества, – о приходе к власти Гитлера в Германии, об испанской войне, об эпопее «Челюскина», о дрейфе папанинцев и трансокеанских перелетах Чкалова; самым же главным содержанием периода 1933 – 1938 годов мы, без сомнения, вынуждены будем (чтобы не противоречить традиции) считать репрессии, которые, как это уже стало общим местом как в демократической, так и в коммунистической печати, явились черным пятном на репутации советской власти. Либералы и демократы считают репрессии 1936 – 1938 годов неотъемлемой частью тоталитарного советского строя, коммунисты с пеной у рта отстаивают ту точку зрения, что во всем повинен злодей Сталин и что репрессии – всего лишь случайное искривление в целом правильной партлинии, – но обе стороны дискуссии согласны в одном. Репрессии – «черный» период нашей истории.

Однако все познается в сравнении.

Вот и мы – не станем заранее клеймить и обличать, не станем с пеной у рта проклинать «проклятый сталинизм». А займемся делом более чем насущным – сравним течение двух революций: французской Великой буржуазной и российской Великой Октябрьской социалистической (пусть уж Октябрьский переворот побудет ею немного).

Сначала во Франции к власти пришли представители более либерального (кстати, и более демократического) лагеря – жирондисты. У нас тоже вначале, после отречения Николая II, властные кабинеты заняли либерально-демократические деятели (типа Керенского и князя Львова). Потом и во Франции, и у нас либеральную тусовку на вершинах власти сменили яростные крайне левые – у французов это были якобинцы, у нас – большевики. И вот здесь у нас начинаются расхождения.

То есть «бывших» и французы, и мы резали нещадно – но и во Франции, и в России большинство «бывших», поняв, что дело пахнет керосином, по-быстрому свинтило из страны. Французы избиение «бывших» закончили, в общих чертах, где-то к сентябрю 1792 года – последним рецидивом борьбы с двумя высшими сословиями были убийства дворян и священников, содержащихся в парижских тюрьмах – в ответ на угрозу герцога Брауншвейгского «стереть Париж с лица земли».