Александр Усовский - Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий

Февральско-мартовский (1937 года) Пленум ЦК ВКП (б), на котором исключены из партии Н. И. Бухарин и А. И. Рыков и на котором фактически было положено начало по-настоящему массовому истреблению революционеров (как «левых», так и «правых») – и стал такой легитимной основой Великой Чистки.

27 февраля лидеры «правых» Бухарин и Рыков арестованы. Товарищ Сталин заявляет о необходимости усилить борьбу с врагом – и эта борьба усиливается в максимально возможной степени!

Со 2 по 13 марта 1938 года, почти ровно через год после ареста главных «правых» Советской России, в Москве проходит третий открытый политический судебный процесс, так называемый «процесс двадцати одного», на котором перед судьями предстают такие разные личности, как «правые» Н. И. Бухарин и А. И. Рыков, троцкист X. Г. Раковский и бывший глава НКВД Г. Г. Ягода. Этому «правотроцкистскому антисоветскому блоку» были предъявлены обвинения в организации заговора против Ленина и Сталина, убийстве Кирова, Куйбышева и Горького, саботаже и измене. Все обвиняемые приговорены к смерти и расстреляны, кроме троих (среди которых X. Г. Раковский, который будет расстрелян 11 сентября 1941 года).

Кстати, посол США в СССР Дэвис писал по поводу процесса по делу «Правотроцкистского блока» и, в частности, Николая Бухарина в своей книге «Миссия в Москву»: «Итак, сомнений больше нет – вина уже установлена признанием самого обвиняемого… И едва ли найдется зарубежный наблюдатель, который бы, следя за ходом процесса, усомнился в причастности большинства обвиняемых к заговору, имевшему цель устранить Сталина».

Из письма того же Дэвиса Государственному секретарю США, то бишь – непосредственному начальству: «13 марта 1938 года, примерно в 5 часов утра, все обвиняемые на процессе были признаны виновными и выслушали приговор. Троих приговорили к тюремному заключению, а остальных к смертной казни через расстрел. Восемь человек, получивших расстрел, – это видные деятели, бывшие члены советского правительства, включая бывшего премьера, шесть бывших членов кабинета, одного из наиболее видных партийных лидеров и члена Политбюро, и, кроме того, – президента одной из союзных республик. К тюремному заключению приговорены бывший посол в Англии и Франции, бывший советник советского посольства в Берлине и один известный специалист в области сердечных заболеваний. В ходе ежедневного знакомства с показаниями свидетелей, их манерой давать показания, по моему мнению, совершенные обвиняемыми преступления доказаны… По общему суждению тех дипломатов, кто присутствовал на процессе, с полной очевидностью установлено существование значительной по своему характеру политической оппозиции и серьезного заговора, что в какой-то степени проясняет непонятное развитие событий в Советском Союзе в течение последнего полугода».

В своем последнем слове на этом процессе бывший «любимец партии» гражданин Н. И. Бухарин яростно кается: «В самом начале процесса на вопрос гражданина Председательствующего – признаю ли я себя виновным, я ответил признанием. Еще раз повторяю, я признаю себя виновным в измене социалистической родине, самом тяжком преступлении, которое только может быть, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации… Я априори могу предположить, что и Троцкий, и другие союзники по преступлениям, и 2-й Интернационал, тем более, что я об этом говорил с Николаевским, будут пытаться защищать нас, в частности, меня. Я эту защиту отвергаю, ибо я стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед всем народом. Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. С этим сознанием я жду приговора…»

На следующий день появляется сообщение о расстреле заговорщиков – но об особенностях Великой Чистки в Красной Армии мы поговорим в следующей главе.

В июле 1937-го, вообще без суда и следствия, расстрелян Ян Рудзутак – между прочим, еще недавно член Политбюро и пятый человек в Кремле! Товарищ Сталин решил не щадить никого – и если появлялась лишь тень сомнения в надежности товарища имярек, то оный товарищ имярек тут же отправлялся в Страну Вечной Охоты – ибо товарищ Сталин вознамерился тщательнейшим образом очистить вверенную ему страну от скверны революции. И не имел никакого значения чин и ранг заподозренного в троцкизме или «правом уклоне» товарища – имело значение лишь то, доверял ли этому товарищу Верховный Вождь советского народа; все остальное было суета сует и пустое сотрясение воздуха.

Весь тридцать седьмой, да и весь тридцать восьмой годы в стране идет небывалая страда – Советская Россия избавляется от «героев Октября», от «рыцарей революции», от «победителей в Гражданской войне». Все два года этой «страды» по городам и весям идут аресты, в залах судов и в пропахших казенными запахами кабинетах оглашаются приговоры, а в укромных пригородных рощах, в подвалах следственных тюрем НКВД, на кромках свежевырытых могил непрерывной канонадой гремят выстрелы – идут расстрелы осужденных. Страна избавляется от революционеров, страна решительно (и кроваво) заканчивает революционный, разрушительный период своей истории.

Но избавление это происходит исключительно в рамках закона. Вот, например, прокурор Украинской ССР Григорий Абрамович Железногорский (Айзинберг) был освобожден в августе 1937 года с должности прокурора республики и исключен из рядов КП (б)У как «троцкистский двурушник». В апреле 1938 года его арестовали, а в сентябре этого же года выездная сессия Военной коллегии Верховного суда УССР осудила его к смертной казни, обвинив в участии в троцкистской организации и шпионаже. Приговор был тут же приведен в исполнение. А вот его коллегу и соплеменника, Ефима Михайловича Збарского, прокурора Горловки, НКВД арестовал 18 декабря 1937 года, и через полтора года, 30 июля 1939 года, он предстал перед трибуналом Харьковского военного округа. В ходе слушания обвиняемый Збарский виновным себя не признал и показал, что к нему применялись недозволенные методы следствия и поэтому он себя оговорил. Посему 28 октября 1939 года дело было прекращено, арестованный был освобожден из-под стражи на основании ст. 4 «Д» УПК УССР (за отсутствием в его действиях состава преступления) и отпущен на свободу – после чего до пенсии проработал государственным нотариусом.