Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Подобные компроматы — на всех членов Политбюро: один имел сомнительное „поповское" происхождение, дру­гой — замечен в неосторожных высказываниях среди своей челяди, третий — презрев „коммунистическую мораль", ба­ловался с женщинами из своего технического окружения. По сути, каждый член Политбюро был „заминирован" и мог быть в любой момент удален, если он чем-либо не угодил „первому". Так, Шелепина удалили из ареопага после того, как тот стал проявлять, по словам первого лица, "ложный демократизм": поехал отдыхать не на спецдачу, а в обычный санаторий и — о ужас! — стал ходить питаться в общую столовую! Причины были глубже, но эти факты пригоди­лись для вынесения партийного приговора.

Чем только не занималось „ленинское Политбюро"! Здесь оно полностью унаследовало ленинские традиции. Проиллюстрирую эту мысль несколькими примерами.

Первый ленинский наследник любил обсуждать на По­литбюро вопросы острые и конфиденциальные. В начале сентября 1950 года был рассмотрен вопрос о создании двух бюро по линии МГБ. Бюро № 1 по диверсионной работе за границей и бюро № 2 по выполнению специальных зада­ний внутри Советского Союза. Назначены по представле­нию В. Абакумова конкретные лица.

В Положении о бюро № 1, состоящем из одиннадцати пунктов, есть, например, такой: агентура должна быть гото­ва к проведению в нужный момент диверсионных мероприя­тий. "В необходимых случаях — наблюдение и подвод аген­туры к лицам, ведущим за границей вражескую работу про­тив СССР, пресечение которой может быть произведено особыми способами по специальному разрешению".

Спецслужба после кровавых тридцатых годов научи­лась излагать свои мысли об убийствах почти изящно: „пре­сечение". Терроризмом ленинское государство занималось всегда, теперь же эту „работу" подняли на новый уровень.

Протоколы Политбюро — летопись ленинских наслед­ников. В них история великого государства, захваченного большевиками. Когда-нибудь, возможно, опубликуют тома стенограмм этого органа, который считал себя ленинским. Чего там только нет!

Политбюро после испытания атомной бомбы (изделие РДС-1) рассматривает вопрос „О практических мероприяти­ях по подготовке к защите от действия специальных видов оружия (атомного и биологического)"; обсуждает пути ускорения строительства Байкало-Амурской железной ма­гистрали, задачи по усилению атеистического воспитания, укреплению органов безопасности, вопросы продажи нефти и газа, многое, многое другое, но особенно часто — меро­приятия по празднованию ленинских дат и юбилеев. Пар­тийный ареопаг ежегодно по многу часов был способен об­суждать ленинскую тему. Как заявил Л.И.Брежнев на засе­дании Политбюро 20 июня 1968 года, „главное состоит в том, что нам надо всегда, на всех этапах защищать лени­низм от любых наскоков, от любых нападок… Ленинизм надо защищать, и мы будем защищать его последовательно и непримиримо… Известно, что всю жизнь, всю свою работу мы строим по Ленину. Это не пустая фраза, это действи­тельно наша жизнь, это действительно наша работа".

Видимо, следует согласиться с этим утверждением: все, что создано, построено, возникло в Советской России после смерти Ленина, формировалось по его чертежам, „заветам", принципам. Тоталитарное государство, бюрократическое общество, партократическая власть, господство моноидео­логии, воинствующий атеизм, тотальная слежка, директив­ная экономика, фантастическая эксплуатация человека тру­да, бесконечная милитаризация страны, неутомимый поиск неистребимых врагов — столь обширно ленинское насле­дие. Простой человек приспосабливался к жизни, где госу­дарство обеспечивало прожиточный минимум, давало убо­гую квартиру, распределяло некоторые социальные блага в виде образования, медицины, гарантированных отпусков. Это был полунищенский, но гарантированный минимум в сказочно богатой стране. Люди привыкли к нему и не были готовы к другой жизни. Да и сейчас еще многие не готовы, тем более что другая жизнь пока не очень ладится. Не их вина. За них думали, за них решали. Ленинское общество создало новый социальный тип человека.

Некоторые послабления, выразившиеся в отказе от мас­совых репрессий в стране, не всеми были приняты в верхнем эшелоне. Пришлось, пользуясь сталинскими методами, уда­лить, сослать, изолировать этих людей.

…Политбюро рассматривает записку председателя Ко­митета государственной безопасности А.Шелепина о Л.М.Кагановиче. Один из сталинских приближенных был выслан из Москвы в Калинин, но, как явствует из донесения, не удовольствовался этим. Каганович стал полулегально по­сещать столицу, устанавливать связи со старыми сослужив­цами с целью получения помощи в написании книги воспо­минаний. Но люди (все без исключения!) тут же сообщали о „несанкционированном контакте" в КГБ. Передавали самые мелкие подробности, вроде того как Каганович жаловался, что „пенсию ему дали небольшую, всего 1158 рублей, и с иронией заявил: „Не могли даже дотянуть до 1200 рублей, не хватило стажа". Высказывал обиду, что ему в ЦК КПСС дали понять о том, что он должен проживать только в гор. Калинине". Естественно, Президиум ЦК (так в это время называлось Политбюро) потребовал ужесточения слежки за опальным руководителем. Система не могла быть другой, она была запрограммирована на тоталитарность мышления и тоталитарность действия.

В конце года в Политбюро стало традицией на пос­леднем заседании подводить, количественные итоги рабо­ты. Например, в декабре 1973 года Брежнев сообщил своим коллегам А.А.Гречко, В.В.Гришину, А.А.Громыко, А.П.Кириленко, Ф.Д.Кулакову, К.Т.Мазурову, А.Я.Пелыне, Н.В.Под– горному, Д.С.Полянскому, М.А.Суслову, А.Н.Шелепину, П.Н.Демичеву, Б.Н.Пономареву, Д.Ф.Устинову, И.В.Капито­нову, К.Ф.Катушеву, что в этом году на 53 заседаниях По­литбюро рассмотрено 615 вопросов, а путем заочного голо­сования „в оперативном порядке" — 3256. Из них 2062 — вопросы внешней политики и внешней торговли. Сельхозвопросов — 165, промышленности — 163, материального бла­госостояния — 70. По проблемам идеологии, докладывает генсек, „дело обстоит хуже". Рассмотрено лишь 64 вопроса.

Долго и нудно перечисляя цифры заседаний, совеща­ний, принятых решений, Брежнев ни словом не коснулся: а каковы результаты всех этих разговоров и принятых реше­ний? Докладчик посетовал, что „мы нередко, конечно, уста­ем, перегружаем себя, но все это, товарищи, ради общего блага нашей страны, все это ради служения нашей великой ленинской партии…". Как всегда, даже в этом узком кругу дело не обходилось без идеологических заклинаний. Так было и сейчас: „Мы, товарищи, с вами работаем в согласии, в духе ленинских заветов… Во времена Ленина в нашей пар­тии были оппозиционные группировки, с которыми Ленин вел решительную борьбу. Теперь же у нас в партии полное единство… Я, например, подписываю некоторые решения, хотя с ними не согласен. Правда, таких решений было очень немного. Так я делаю потому, что большинство членов По­литбюро проголосовало „за".