Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Н.К. Крупская. „Таких жестов, как битье кулаком по столу или грожение пальцем, никогда не было.. Говорил быстро. Стенографисты плохо записывали… стенографисты у нас были тогда плохие, и конструкция фраз у него труд­ная… После споров, дискуссий, когда возвращались домой, был часто сумрачен, молчалив, расстроен… Никак и никог­да ничего не рисовал… Очень любил слушать музыку. Но страшно уставал при этом… Как правило, уходил после пер­вого действия как больной… Перед всяким выступлением очень волновался: сосредоточен, неразговорчив, уклонялся от разговоров на другие темы, по лицу видно, что волнуется, продумывает. Обязательно писал план речи… Копанье и му­чительнейший самоанализ в душе ненавидел… Адоратскому до деталей рассказывал, как будет выглядеть социалистиче­ская революция…"

Г.Е. Зиновьев. „..А было ли сознание (ощущение), что он (Ленин. — Д.В.) призван? Да, это было! Без этого он не стал бы Лениным. Без этого (именно ощущение) вообще нет во­ждя. Одно время (когда В.И. боролся еще за признание) отношение к нему лично (то есть именно не ,лично", а поли­тически и теоретически) было для него критерием, мерой вещей…

Ленин любил пугать: если будем делать ошибки — по­летим и т.д.".

М.И.Ульянова. „Больше чего-либо другого занимало Вла­димира Ильича в этот период (1922—1923 гг.) сельское хо­зяйство. „Если нельзя заниматься политикой, надо заняться сельским хозяйством"… Мысли о занятии чем-либо иным, а не политикой, приходили, однако, Владимиру Ильичу в голо­ву лишь тогда, когда он чувствовал себя плохо и пессими­стически смотрел на возможность выздоровления. Но стои­ло наступить хоть небольшому улучшению, как все мыс­ли его направлялись опять-таки к политической деятель­ности".

В .М.Чернов. „Ум Ленина был энергетический, но холод­ный. Я бы сказал даже: это был прежде всего насмешливый, язвительный, циничный ум. Для Ленина не могло быть ниче­го хуже сентиментальности…* Это был отличный революци­онный и государственный деловик, но исторический прови­дец это был просто никакой. Его „малый политический ра­зум" был блестящий; его „большой политический разум" был перманентным банкротом… Как человек „с истиной в карма­не", он не ценил творческих исканий истины, не уважал чужих убеждений, не был проникнут пафосом свободы… Воля Ленина была сильнее его ума. И потому ум его в своих извилинах и зигзагах был угодливо покорен его воле… Ле­нин был добродушен. Но добродушие и доброта не одно и то же… Это добродушие есть просто побочный продукт бла­годушной удовлетворенности, происходящей от сознания силы. Таким же добродушием большого сенбернара по отно­шению к маленьким дворнягам был полон и Ленин по отно­шению к своим „ближним".

Анжелика Балабанова. „Ленину нужны были соучастни­ки, а не соратники. Верность означала для него абсолютную уверенность в том, что человек выполнит все приказы, даже те, которые находятся в противоречии с человеческой со­вестью… Ленин никогда не отрицал тех действий и поступ­ков, за которые он нес ответственность, так же как не пы­тался он уменьшить тяжесть их последствий, потому что он всегда действовал с самонадеянностью в правоте своего дела и был пропитан уверенностью, что только его теория — большевизм — сможет восторжествовать… Он был нетерпи­мым, упрямым, жестоким и несправедливым в общении со своими оппонентами (оппонентами большевизма и никог­да — личными врагами)".

А.Д.Нагловский. "Ленин ходил по трибуне из угла в угол и, сильно картавя на „р", говорил резко, отчетливо, ясно. Это была не митинговая речь… У Ленина была даже не речь. Ленин не был оратором, как, например, Плеханов, гово­ривший в французской манере с повышениями и понижения­ми голоса, с жестами рук. Ленин не обладал искусством речи. Ленин был только логик. Говоря ясно, резко, со всеми точками над i, он с огромной самоуверенностью расхаживал на трибуне и говорил обо всем таким тоном, что в истинно­сти всего им высказываемого вообще не могло быть никаких сомнений…"

А.Ф.Керенский.„Везде с 11 ноября 1918 года — переми­рие, мир. Только Россия постоянно мобилизуется, милитари­зуется, обороняет красное отечество". Разве не большевики во имя немедленного мира подняли знамя бунта против все­народной революции и начали гражданскую войну?.. Не по­тому ли, что вРоссии четвертый год свирепствует нелепый, выдуманный Лениным и его сподручными, коммунистиче­ский строй?"

А.Ш.Суприн. „Из-за стола поднимается Ленин и делает навстречу несколько шагов. У него странная походка: он так переваливается с боку на бок, как будто хромает на обе ноги; так ходят кривоногие, прирожденные всадники.. Ни отталкивающего, ни величественного, ни глубокомысленно­го нет в наружности Ленина… Разговаривая, он делает рука­ми близко к лицу короткие тыкающие жесты. Руки у него большие и очень неприятные: духовного выражения мне так и не удалось поймать…

Ночью, уже в постели, без огня, я опять обратился памя­тью к Ленину, с необычайной ясностью вызвал его образ и… испугался. Мне показалось, что на мгновение я как будто бы вошел в него, почувствовал себя им.

В сущности, подумал я, этот человек — такой простой, вежливый и здоровый — гораздо страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного. Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки люди, доступные капризам дня и колебаниям характера. Этот же — нечто вроде камня, вроде утеса, кото­рый оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути. И притом — подумай­те — камень, в силу какого-то волшебства — мыслящий?"

К.В.Радек. „Это было в марте 1916 года. Это было в Берне. В.И. ужасно устал, страдал бессонницей, и Надежда Константиновна попросила затащить его каким-нибудь об­разом в кабак, чтобы Ильич немного проветрился… Ильич любил пильзенское пиво. В марте месяце немцы, которые изобрели не только марксизм, но и самое лучшее пиво, про­изводят самое чудеснейшее пиво, которое называется „Сальватор". Вот этим „Сальватором" я соблазнил Ильича. …Нече­го греха таить, мы выпили несколько крупных кувшинов этого пива, и, может быть, благодаря этому Ильич, несмотря на свою глубочайшую сдержанность, на одну минуту поте­рял ее. Это было ночью, когда я его проводил домой… тогда он сказал несколько слов, которые врезались мне в память на всю жизнь: „Что же, я двадцать лет посылаю людей на нелегальную работу, проваливаются один за другим, сотни людей, но это необходимо…"

А.Н. Потресов. „Легенды о Ленине меняют легенды о Марксе. В самом деле: Маркс — он только создал учение, Ленин же создал дело. Пусть ошибался Ленин, но он оши­бался, искренне веря и лично принося этой вере жертвы, которые редко кто приносил. Маркс — это Иоанн, создав­ший учение Христа, но Ленин — это сам Христос, который был распят на кресте… Он до сих пор еще жив, этот гип­ноз"