Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Многим казалось, что все это так и есть. Пройдет ка­кое-то время, и планета просто станет советской, чего так страстно желал Ленин. По-прежнему в этот миф многие в СССР верили. К дню юбилея в партии состоял каждый одиннадцатый гражданин СССР старше восемнадцати лет. А когда Ленин начинал свое дело, в России было всего несколько десятков марксистов. Шаг, сделанный за две тре­ти века, потрясает воображение.

"Дайте нам организацию революционеров, — говорил Ленин на пороге XX века, — и мы перевернем Россию!"

И перевернул. Вверх дном.

Но это только начало. У руководителей КПСС, хотя бы на словах, не умерла вера в то, что удастся рано или поздно „перевернуть" и всю планету. Брежнев сказал в своем докла­де 21 апреля 1970 года: „…если известны основные движу­щие силы всемирной истории, если выявлены главные тен­денции исторического развития, то становится очевидным и конечный итог борьбы двух мировых систем — победа ком­мунизма во всемирном масштабе". (Но аплодисменты здесь были уже неуверенными, у людей поиссякла ленинская вера в возможность создания Всемирной Советской Федерации.) Брежнев продолжал: у истоков этой „коммунистической ци­вилизации стоит исполинская фигура Ленина — мыслителя и революционера".

Ленин и его последователи построили могучее государ­ство. Но никто из них так и не понял, что мощь не обяза­тельно рождает гуманизм и высокую мораль, а сила далеко не всегда означает торжество прав и свобод человека. Чело­вечество, его самая цивилизованная часть, готовясь выйти из XX века, все больше убеждалась в исторических приорите­тах свободы и ей сопутствующих ценностях. Коммунисты (а это миллионы землян) продолжали мыслить классовыми категориями, завещанными Лениным. Это одна из главных предпосылок эрозии и распада коммунистической идеоло­гии и системы. Только те коммунистические организации могут выжить и иметь хоть какие-то исторические шансы, если они перейдут на социал-демократические рельсы. Но к этому готовы и способны совсем немногие.

Мы не все понимали еще четверть века назад: судьба Ленина — это судьба ленинизма. После долгой и мучитель­ной агонии ему останется место только в мавзолее и музее социальных движений XX века. Там, где ленинизм живет и сегодня, это возможно лишь по двум причинам: сохраняется партийная диктатура и монополия на власть и мысль. Это причина первая. Вторая — если в процессе эволюции и реформ от ленинизма остается лишь название, от которого рано или поздно тоже освободятся.

А между тем до начала девяностых годов все шло так, как будто Ленин и вправду будет определять развитие че­ловечества, как прозвучало на торжественном собрании в честь 100-летия со дня рождения Ленина, — века и тысяче­летия.

В июне 1981 года ЦК КПСС решил начать подготовку нового, шестого собрания сочинений В.И.Ленина. В каждом новом издании прибавлялось по 10-15 томов. Теперь пред­полагалось издать примерно 70 томов! А первое было — всего два десятка. Вождь давно умер, а сочинения его росли. Безостановочно. Однако уверен, если бы и вышло очеред­ное, шестое собрание сочинений Ленина, большинство из тех, замурованных в партийном архиве, 3725 ленинских до­кументов света бы не увидели. Для этого нужно было бы спускать вождя с пьедестала.

Кстати, Горбачев, еще будучи относительным новичком на партийном Олимпе, предлагал: „Оставить пятое издание, а новые работы поместить в сборнике или дать дополни­тельный тираж к пятому изданию".

С ним не согласились. Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС была поручена подготовка очередного изда­ния. А к 120-летию со дня рождения Ленина решили выпу­стить еще и десятитомник воспоминаний (восемь томов ус­пело выйти).

Редакция издания в духе перестроечных настроений даже решила позволить появиться на страницах мемуаров (конечно, в отрывочном, усеченном, тенденциозно подо­бранном виде) Троцкому, Мартову, Валентинову, Каутско­му, некоторым другим еретикам.

Все изданное и издаваемое о Ленине до начала девяно­стых годов следовало принципу: пусть только Ленин лежит в мавзолее, ленинизм же продолжает шествовать по плане­те. Никто не мог и подумать, что рано или поздно для ленинизма тоже будет уготована судьба мавзолейной, му­зейной памяти.

Трогательное ленинское единство „ленинского Полит­бюро" и приверженность его идеалам в народе, однако, раз­делялись уже далеко не всеми. Ленинизм давно начал под­вергаться духовной эрозии. Власть, конечно, реагировала. В „Особых папках" Политбюро множество документов подоб­ного рода, часть которых я приведу. Почти в то же самое время, когда Брежнев читал доклад в Кремле, посвященный гениальному Ленину, или выписывал ему партбилет, а мо­жет, соглашался со строительством нового памятника во­ждю во Владивостоке, на Лубянке сочиняли другие доку­менты. О ходе борьбы с антиленинизмом.

„ЦК КПСС

Об итогах работы в 1982 году по розыску авторов анти­советских анонимных документов.

…В истекшем году на территории страны проявили себя 1688 авторов, которыми было распространено 10 407 ано­нимных документов антисоветского, националистического и политически вредного содержания, а также учинено 770 надписей.

Большое количество распространенных антисоветских документов было изготовлено анонимами с применением различных ухищрений: использование аэрозольных красок, самодельных клише, трафаретов и фоторепродукционных устройств…

В числе разысканных авторов 118 членов и кандидатов в члены КПСС и 204 комсомольца".

Далее говорится, что мотивами антисоветской деятель­ности являются: „под влиянием идеологических диверсий противника" — 498 человек; на основе „психических заболе­ваний" — 228; из хулиганских целей — 220; материально–бытовых затруднений — 37 и т.д.

Председатель Комитета государственной безопасности докладывает далее, сколько человек „профилактировано", арестовано или подвержено мерям „медицинского характе­ра".

Все члены Политбюро привычно расписались о своем ознакомлении на документе, они давно привыкли к такой полицейской информации.

После XX съезда партии в 1956 году народ вздохнул, появилась надежда на раскрепощение. Однако период пост­сталинизма оказался равным трети века. Все это время люди как-то приспосабливались жить, формально исполняя ле­нинские, партийные ритуалы, не бунтуя, не митингуя, по­немногу работая и на что-то надеясь. Бюрократическая корка общества осталась старой, а внизу, в гуще, все чаще проявлялись элементы свободомыслия, внутреннего дисси­дентства, попытки эзоповым языком сказать, что наболело. Возникло целое психологическое явление — „кухонные от­кровения". То были едва заметные на поверхности процессы неумолимой эрозии ленинизма, трещины в его монолите.