Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Постепенно в стране вырастает параллельная империя — империя действительно грязных замыслов о том, как эксплуатировать социалистический полумир, как максимально «выжать» из доверенного в управление региона, как пробиться к столичным кормушкам. Нынешние кланы, согласившиеся на развал страны, лишь бы не потерять свой удел, есть продолжение этой теневой империи. Эта империя тогда еще только формировалась, она была еще призрачной, она еще помнила кровавый кошмар 1937 года, откуда она восстала как сказочная птица Феникс. Каждый раз, когда она показывалась из тени, она тут же становилась заметной, о ней подавали сигнал, ей не давали выйти на свет, загоняя обратно в тьму. «Образ „цеховика“, компенсирующего своей предприимчивостью абсурдность советской экономики и покрываемого советским партийным боссом, — вот предел информированности рядового гражданина нашей страны, достигнутый в ходе перестроечного периода. За чертой обсуждения по-прежнему остаются вопросы о финансовом теневом капитале, о его контроле за теневым производством, о региональных и межрегиональных „теневиках“, их связях и противоречиях, об истории накопления сокровищ в каждом из регионов СССР, о теневой религии, идеологии, политике, теневых мозговых центрах, о региональных ведомствах (министерствах), захватываемых капиталом что называется „на корню“ и превращаемых в штабы и „теневые совмины“, одним словом, о наличии, по сути дела, второй властной системы, „государства в государстве“, способного предъявить в стране новую тоталитарную модель. Вторая власть предполагает, по сути, все тот же тоталитаризм с другим знаком» [2.64.С.19.].

Несколько выходя за исторические рамки нашего исследования, укажем на качественно новую трансформацию номенклатурных кланов, которые сегодня переименованы в т. н. «Систему». «Система — специфический конгломерат коммерческих предприятий, финансовых групп, силового бизнеса, криминальных кругов — „братвы“, представителей властных структур, администраций, объединенных общими интересами и работающими под одной крышей» [2.65.С.4].

Со временем, — по мере того как плодились примеры, — это становилось все более очевидно. Всякий человек со стороны многое воспринимал как дикость. Разведчик, вернувшийся из длительной командировки, мог только поражаться подобным «парадоксам»: «На автозаводе ему показали сначала производство — водили по службам и цехам, а потом пригласили в зал, битком набитый молодыми рабочими. Конечно, бурные аплодисменты — авансом. А он <���…> буквально потрясенный хаосом и низкой производительностью труда (конец шестидесятых годов, чем еще ЗИЛ мог перед ним похвастать?), вышел на трибуну и прямо таки сказал: какой же у вас, дорогие товарищи, бардак на заводе! Я бы такое, извините за выражение, и дня не потерпел в своей фирме! Вот дайте мне ваш завод на один только год, я из него конфетку сделаю, наведу порядок и дисциплину, ну, разумеется, и рублем никого не обижу! Тут уж аплодисменты были не из вежливости, а по существу, честно им заработанные» [2.66.СС.145–146].

Полагаю, что все же в годы позднего Сталина система была максимально для России XX века (но все же не до конца), — что диалектически закономерно, — оздоровлена, максимально упрощена, слова больше соответствовали действительности. Затем все опять стало уходить в сторону вышеназванного парадокса, стало больше ненужных действий, за которыми скрывался нередко чей-то материальный интерес. В развитие этого процесса был придуман гениальный ход. Между изощренными конспираторами и силами, их обслуживавшими, было заключено молчаливое соглашение по решению задачи создания абсурдакак явной и неотъемлемой компоненты советского социалистического строя. Это было видно и известно всей стране, но не в виде полной и целостной картины, а представлено в виде фрагмента — каждый видел это только на своем рабочем месте или мог почерпнуть в виде беззубых фельетонов или художественного вымысла наподобие михалковских «Фитилей».

Возникает вопрос: «В чем же тут, собственно говоря, вообще дело?» Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне хочется сделать некое допущение. Как хорошо известно из истории всего человечества, всегда была и остается при любом строе, в том числе и социалистическом, правящая верхушка и ее антипод — оппозиция. Логично допустить все же, что основная масса элиты в те годы была как минимум настроена прокоммунистически. Тогда, так же логично предположить, что ей противостояла (скрыто!) прокапиталистически настроенная оппозиция. Целью любой оппозиции всегда является неявно проводить политику по принципу: «Чем хуже — тем лучше». Всегда в правилах любой оппозиции проводить политику всяческой дискредитации нынешней власти с той целью, что, когда придет момент, этот негатив припомнить и переложить ответственность за него целиком и полностью на власть, крича «Держи вора!» громче всех. Конспираторы-дискредитаторы позднего СССР в своей деятельности ничем не отличались от любой оппозиции, единственно, что эта деятельность была скрыта за ширмой фиктивного единства КПСС.

Дело велось очень умело. Процессы в направлении прогнозируемого кризиса социализма в СССР велись не столько «самотеком», сколько сознательно: «…Все острее чувствовалось, что в обществе и в государстве накапливаются негативные проблемы и тенденции.

Под прикрытием официальной риторики развитого социализма происходило ползучее социальное расслоение общества. Основные массы рабочих, колхозников, инженерно-технических работников, служащих, учителей, врачей, военных вкладывали свои силы, знания, нервы, здоровье, энергию, умение в производство, сельское хозяйство, образование, науку и культуру. Это проявлялось во все большем и большем количестве добытого сырья, выплавленного металла, выработанной электроэнергии, выращенного урожая, разработанных новых образцов техники, обученных школьников и подготовленных студентов и т. д. Но их собственная жизнь существенно не менялась в лучшую сторону, им все больше не хватало ни времени, ни средств для удовлетворения потребностей собственной деятельности и развития своих детей. <���…>

И в то же время, оберегаемые общенародным государством, формировались социальные группы и целые слои, представители которых имели в избытке богатейший выбор благ и возможностей для удовлетворения своих потребностей и прихотей.

Накапливались материальные и денежные богатства, полным ходом шел грабеж общенародной собственности. В ее порах, высасывая кровь трудового народа, действовали ловкие предприниматели и спекулянты, очковтиратели и бракоделы. Особенно хорошо чувствовали себя лица, причастные к распространению потребительских благ и услуг по общественным каналам» [2.67.СС.17–18].