Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Переход к агрессивной военной позиции совпал по времени с официально одобренными усилиями по переоценке военных достижений нацистов. Науманн настаивал на внесении изменений в старый западногерманский закон об обороне, который гласил: «Связь традиций бундесвера с гитлеровским вермахтом как государственным институтом невозможна». Под руководством Науманна такая связь была не только возможна, но даже желаема. Подобная смена взглядов нашла своё отражение и в издании «Европейская безопасность» («Europaische Sicherheit»), тесно связанном с немецкой армией. Там говорилось о необходимости «найти общую основу с поколениями наших отцов и дедов, что является совершенно естественным в других странах». Поэтому бундесвер не будет «отделять себя от корней, самоотверженно посаженных в землю нашими предшественниками из вермахта, ибо эти корни уходят глубоко в прошлое и в военную историю Германии» [641].

В рамках новых усилий по «созданию традиций» бундесвер заявил, что на могильных камнях немецких военнослужащих обязательно указание их звания (включая войска SS). Данное решение распространялось и на военные захоронения в Центральной и Восточной Европе. Генерал Науманн высказался относительно этого с деревенской прямотой: «Восточноевропейские страны, возражающие против этого решения, узнают на себе, что такое тиски для пальцев, поскольку зависят от нашей крупномасштабной экономической помощи» [642].

На самом деле разрыва с нацистским прошлым никогда не происходило. Необходимо учитывать, что первоначально руководство западногерманского бундесвера было набрано из высших эшелонов гитлеровской армии. В 1976 году только трое из 217 генералов бундесвера не были ветеранами Третьего рейха, а 37 военных баз в Боннской республике были названы в честь военнослужащих, прославившихся во времена Гитлера. При согласии Науманна бундесвер одобрил проведение слёта, организованного Ассоциацией кавалеров ордена Рыцарского креста Железного креста (Ordensgemeinschaft der Ritterkreuztrager). Церемония прошла 16 октября 1993 года в замке Целле. На неё собралось свыше 100 из оставшихся в живых 800 нацистов, лично отобранных фюрером для вручения высшей награды вермахта за мужество. Несколько несгибаемых ветеранов, воздававших почести своим ушедшим соратникам, приветствовали друг друга нацистским салютом. Собравшихся встречал военный оркестр, а делегация 334‑й танковой дивизии бундесвера возложила памятный венок в честь тех, кто сражался за Третий рейх [643].

Объясняя, почему бундесвер оказал содействие в проведении подобного мероприятия, его официальный представитель заявил, что Ассоциация кавалеров Рыцарского креста «олицетворяла традиционные солдатские достоинства — верность, дружбу, смелость и дисциплину. качества, полезные и для нас». Организация сварливых ветеранов и сама воспитывала правый экстремизм и реваншизм. В бюллетене, изданном для членов организации, рассуждалось о вине Франклина Рузвельта и Черчилля в развязывании Второй мировой войны. Он также обвинял союзников в том, что из–за них Германия утратила свои восточные территории, которые теперь намерены вернуть старые и молодые германские нацисты.

Официальные попытки привить солдатам чувство патриотизма могли стать ещё одним стимулом к росту экстремистских настроений в германских вооружённых силах. Военнослужащие имели очевидные пробелы в исторических и политических знаниях, особенно касающиеся периода Второй мировой войны. Это неудивительно, если принять во внимание тот факт, что военные привлекали членов ультраправых «Республиканцев» для политической подготовки новобранцев и для обучения их истории. «Единственное преступление Германии заключалось в том, что она проиграла две мировые войны», — заявил глава «Республиканцев» Франц Шёнхубер, хвалившийся своими связями среди высокопоставленных офицеров бундесвера [644].

Кристиан Краузе, чей отец в начале 1990‑х годов был членом кабинета канцлера Гельмута Коля, утверждал, что, будучи призванным на десятимесячную военную службу, столкнулся с многочисленными проявлениями неонацизма. «Во время праздников всегда произносился тост в честь Гитлера, — рассказывал Краузе, — а выпив, многие офицеры начинали обмениваться нацистским приветствием, выкрикивая “Зиг хайль!”» Ряд сообщений показывал, что в немецкой армии процветал чёрный рынок, где продавались сборники эсэсовских песен, «Mein Kampf» Гитлера, музыка скинхедов, флаги со свастикой и прочая противозаконная нацистская атрибутика. Подобные вещи можно было приобрести в казармах Франца–Йозефа Штрауса в Баварии. Там солдаты отмечали день рождения Гитлера, распевая нацистские гимны и просматривая пропагандистские фильмы времён Третьего рейха. «Было совершенно ясно, что некоторые из наших командиров хотели привить молодым солдатам традиции вермахта», — рассказал журналистам журнала «Штерн» один из проходивших подобное обучение.

В 1992 году находившиеся на действительной службе военнослужащие стали участниками 68 связанных с неонацистами происшествий, в результате чего погибли три человека; более чем в 10 случаях немецкие солдаты применяли своё оружие против иностранцев. В этом же году опрос, проведённый собственной социологической службой бундесвера, выявил, что армия «становится все более популярной среди молодых людей, слабо или вовсе не интересующихся демократическими ценностями». Это частично объяснялось пробелами в немецком законодательстве, позволявшем трети населения выбирать вместо военной гражданскую службу. Вследствие этого в армии собирались люди с более консервативными убеждениями, нежели в обществе в целом. Другим фактором было то, что фашистские группы побуждали своих членов идти в армию, чтобы приобрести там необходимую военную подготовку. Сама атмосфера боевой подготовки после окончания «холодной войны» стала намного жёстче. Об этом свидетельствует случай с немецким военным инструктором, на вопрос которого «От чего растёт трава?» его подчинённые должны были хором выкрикивать: «Кровь, кровь, кровь» [645].

Узнав, что некоторые из его подчинённых присоединились к неонацистским бандам, генерал Науманн демонстративно осудил проявления расизма и антисемитизма. Он также посетил мемориал «Яд Вашем» в Иерусалиме, чтобы почтить память жертв Холокоста. В других случаях он вёл себя по–иному. После объединения Германии он с энтузиазмом заявил своему Генеральному штабу о том, что они достигли конца исторической эпохи, начавшейся не в 1945, но «в 1789 году, когда произошла Французская революция». Его стремление разделаться с демократическими принципами «свободы, равенства и братства» не могло не напомнить о знаменитом замечании Йозефа Геббельса: задачей национал–социализма является «стереть 1789 год из германской истории» [646].