Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

После Второй мировой войны свыше 11 миллионов немцев были изгнаны из домов, располагавшихся в спорных восточных зонах, где границы перемещались с места на место в течение многих веков. Когда прежние немецкие территории вошли в состав советского блока, озлобленные изгнанники стали естественными союзниками ЦРУ и «Организации Гелена» и начали вербовать агентов из числа перемещённых лиц. Ряд организаций «изгнанных», возникших в начале 1950‑х годов, возглавлялись бывшими офицерами SS. Эти воинствующие изгнанники и их потомки создали в Западной Германии мощное правое лобби — ведь перемещённые лица составляли более 20% всего населения страны. В течение многих лет они приносили заметное число голосов Христианско–демократическому союзу, во главе которого стоял Аденауэр, затем — Гельмут Коль. Партия предоставляла средства, а также уделяла внимание активистам «изгнанных», несмотря на то что многие из них придерживались пронацистских взглядов. Некоторые руководители «изгнанных» использовали выходившие на государственные средства публикации для доказательства того, что Холокост был всего лишь антигерманской пропагандой [656].

Лоббистские группы «изгнанных» «всегда полагались на Коля», вспоминал бывший сотрудник дипломатической службы США Дуглас Джонс. Не желая не отталкивать от себя мощную и хорошо организованную группу избирателей канцлер и ряд других членов его кабинета в годы «холодной войны» несколько раз подтверждали, что рассматривают немецкие границы 1937 года в качестве законных. В 1984 году федерация изгнанников наградила Коля почётной медалью за его заявления о том, что «территориальный вопрос остаётся открытым». Всегда готовое прийти на помощь ассоциациям изгнанных правительство Германии значительно увеличило их финансовую поддержку после падения Берлинской стены, даже в условиях сокращения затрат на социальную сферу. (Эти урезания объяснялись необходимостью покрытия расходов на объединение.) Подобное поклонение фанатикам- ирредентистам «сформировало часть политического ритуала, согласно которому безответственно и упорно отказывались и от причин, и от последствий войны, начатой и проигранной немцами», заявлял писатель Гюнтер Грасс [657].

Официальные лица Госдепартамента США считали, что снисходительность Коля к открыто реваншистским группировкам — это точно рассчитанный ход с целью сохранить контроль над экстремистами, стремившимися расширить германские границы. Однако такая аргументация не могла успокоить тех, кто в этих призывах угадывал более опасные ноты. Возможно, правительство и не имело подобных намерений, однако официальная поддержка организаций изгнанников способствовала реализации планов неонацистских лидеров, которые часто выезжали на восточные территории, надеясь на их будущее вхождение в фатерланд. Порой неонацистские агитаторы координировали свою деятельность с «изгнанными», получавшими государственное финансирование и возглавлявшимися высокопоставленными германскими официальными лицами.

Одним из таких людей, в начале и середине 1990‑х годов «сидевших на двух стульях», был и Эдуард Линтнер (Eduard Lintner). Он одновременно являлся заместителем министра внутренних дел Германии и ключевой фигурой в финансировавшемся правительством «Объединении судетских немцев» (Sudetendeutsche Landsmannschaft, SL) — филиале «Союза изгнанных», выступавшем за немецкую экспансию на территорию соседней Чехословакии. Эта группа, в свою очередь, была тесно связана с пронацист- ской организацией Sudeten German Witikobund. По иронии судьбы одной из задач Линтнера на посту заместителя министра внутренних дел было расследование неонацистской деятельности [658].

Связи «Объединения судетских немцев» с неонацистами и их родственниками из «Новых правых» соответствовали политическим корням организации. Основанное бывшими офицерами SS и ветеранами вермахта, объединение никогда не прекращало призывать к возврату Судет, аннексированных Гитлером в 1938 году. Тяжёлые воспоминания о нацистской оккупации делали чехов весьма чувствительными к грубой тактике ассоциаций немецких изгнанников, увеличивших свою активность после завершения «холодной войны» [659].

В конце 1992 года Чехословакия распалась на два государства. Этому расколу отчасти поспособствовали действия немецкого фонда, тесно связанного с Христианским социальным союзом (баварской партией, тесно связанной с Христианско–демократическим союзом Коля). Он снабжал деньгами словацких сепаратистов и поддерживал набиравшего популярность Владимира Мечиара, «сильную руку», сотрудничавшую с Бонном. В это время «Объединение судетских немцев» и его неонацистские союзники упорно настаивали на том, чтобы разрешить этническим немцам, изгнанным из Судет (занимавшим треть территории Чешской Республики), и их потомкам вернуться на старые места проживания, при этом сохранив своё немецкое гражданство.

В ответ на требования выплаты компенсаций чехам, пострадавшим от гитлеровского режима, Бонн поднял вопрос о возмещении убытков, связанных с экспроприацией собственности двух с половиной миллионов судетских немцев после краха Третьего рейха. После того как чешские суды отвергли это требование, министр финансов Германии Тео Вайгель сделал политический «залп»: прозрачно намекнул о возможности заблокировать вступление Праги в ЕС. Чешские официальные лица были в ярости, но не могли позволить себе скрестить клинки с Бонном. Поскольку немецкий капитал давал львиную долю инвестиций в экономику Чешской Республики, у Бонна был очень хороший рычаг для давления на более слабого соседа. «Статус Чешской Республики изменился. Теперь мы уже не советский сателлит, а немецкий протекторат», — заметил обозреватель газеты «Prague Post» [660].

Польское правительство в свою очередь опасалось аналогичных действий Германии в Силезии, Померании и районах, ранее входивших в территорию Восточной Пруссии. Неонацисты из–за Одера и Нейсе не упускали возможность поддержать претензии Германии на большие территории Польши. Как и в Судетах, неофашистская агитация проходила параллельно, а иногда и в дополнение к усилиям групп «изгнанных». Они поддерживались Бонном и проводили реваншистскую пропаганду в анклавах этнических немцев на территории Польши. Несколько неонацистских групп сосредоточили своё внимание на Верхней Силезии, территории, богатой углём, железом и другими природными ресурсами. Наиболее активной считалась группа «Национальное наступление», созданная в 1990 году бывшими последователями Михаэля Кюнена. Годом позже «Национальное наступление» купило дом в польской деревне Дзевковице, вскоре сменившей название на прежнее — Фраунфельд. Дом стал оперативной базой для деятельности лидера «Национального наступления» Гюнтера Бошютца (Gunter Boschutz), издававшего на немецком языке студенческий журнал «Silesian Report». Вместе с финансировавшимися Бонном группами «изгнанных», такими как «Кружок друзей Германии» (Deutsche Freundeskreise), «Национальное наступление» занималось установкой двуязычных дорожных знаков и организовало круглосуточное радиовещание на немецком языке. В мае 1992 года Бошютц организовал слёт в Кадубе, где одним из выступавших был ультранационалист Бела Эвальд Альтханс, много раз приезжавший в Силезию [661].