Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Убеждённые нацисты также решили разыграть свою пропагандистскую интермедию. Йоханн фон Леерс, возглавлявший тогда отдел по вопросам Израиля в Министерстве информации Египта, специально отправился в Испанию, чтобы обсудить ситуацию вокруг Эйхмана с Леоном Дегрелем. Основным вопросом переговоров было противодействие влиянию процесса на мировое общественное мнение, а совершенно естественным результатом — вал едких публикаций в неонацистской прессе всего мира. Так, например, американский бюллетень «Thunderbolt» («Удар молнии»), рупор Национальной партии за права штатов (политическое крыло Ку–клукс–клана), развернул кампанию «Помогите освободить Эйхмана!». Заявлялось, что суд над ним — это «громадная политическая мистификация», единственной целью которой является как–то поддержать утверждение о том, что нацисты убили 6 миллионов евреев. В Западной Германии доктор Рудольф Ашена- уэр, адвокат, связанный с SRP и сотрудничавший с сенатором Джозефом Маккарти, организовал публикацию апологетической книги «Я, Адольф Эйхман». В книге утверждалось, что нацисты не собирались уничтожать евреев, а всего лишь хотели побудить их к эмиграции. Эту задачу не удалось выполнить, так как страны западной демократии отказались принимать эмигрантов, объяснялся Эйхман [351].

Процесс над Эйхманом, несомненно, стал своего рода встряской для всех честных людей во многих странах. Было совершенно очевидно, что те, кто его защищал, защищали и других нацистских военных преступников, в том числе врачей лагерей смерти, искалечивших тысячи мужчин, женщин и детей. «Моссад» планировал пойти по следу некоторых из наиболее одиозных преступников, таких как доктор Йозеф Менгеле или глава гестапо Генрих Мюллер. Однако израильтяне полагали, что ответственность за то, чтобы загладить вину за позор, лежит прежде всего на немцах. В Западной Германии самые жестокие из нацистских преступников получали незначительные сроки, причём многие из них скоро выходили на свободу по амнистии [352].

В результате рассмотрения дела Эйхмана один из западногерманских окружных судов выдал ордер на арест Алоиса Бруннера. В своё время Бруннер, которого Эйхман называл «своим лучшим сотрудником», разыскивался и австрийским правительством, требовавшим его экстрадиции из Сирии. В полученном из Сирии ответе утверждалось, что известный нацист не проживает в стране. Это была явная ложь. Бруннер не только жил там. Он работал советником сирийской полиции, готовя специальных сотрудников к проведению допросов. Он разработал оригинальное устройство для получения информации от упорствующих в своём неподчинении. В репортаже для английской газеты «Independent» Роберт Фриск рассказал, что пыточный агрегат Бруннера представлял собой «колесо, к которому привязывали допрашиваемого и били его электрическим проводом. Каждые несколько минут с помощью электрического насоса через колесо на тело пытаемого разбрызгивалась вода, открывавшая его раны. После этого его снова били проводом» [353].

Хотя Сирия парировала неоднократные запросы об экстрадиции, Бруннеру не дали жить спокойно. Он лишился левого глаза и четырёх пальцев на левой руке после подрыва посылок со взрывчаткой, направленных ему израильской секретной службой. У него всегда была с собой пилюля с ядом, которую он собирался проглотить, если бы его захватили израильские агенты. «Я не стану вторым Эйхманом», — заявил Бруннер [354].

Письма со взрывчаткой были направлены также нескольким немецким и австрийским учёным–ракетчикам, работавшим в Египте в начале 1960‑х годов. Таким образом «Моссад» предупреждал их о необходимости воздержаться от участия в любимом проекте Насера — разработке баллистических ракет, способных нанести удар по Израилю.

Усилия по созданию с помощью немецких учёных египетской военной промышленности изначально входили в сферу компетенции доктора Вильгельма Фосса, организовавшего в 1955 году первую поставку оружия из Чехословакии. Фосс также нанял несколько специалистов–ракетчиков, ранее работавших на секретном полигоне нацистской Германии в Пенемюнде. Именно там производились знаменитые ракеты «Фау‑2», терроризировавшие Лондон в годы войны. Некоторые из этих людей работали на авиазаводе в Хелуане, современном предприятии, основанном Фоссом [355].

В конце 1950‑х годов, на пике сотрудничества между Египтом и СССР, многие немецкие технические специалисты были заменены советскими советниками. Однако, как оказалось, отношения Насера с русскими были достаточно нестабильными. (Однажды советский премьер Никита Хрущёв назвал египетского президента «достаточно горячим молодым человеком, берущим на себя больше, чем ему положено». Насер ответил, назвав Хрущёва «надоедливым».) Когда СССР не поставил Египту необходимую партию запасных частей к реактивным истребителям МИГ, египетский президент вновь решил создать собственную авиационную промышленность. «Авиационному предприятию в Северной Африке требуются специалисты…» — такие объявления стали появляться в немецких газетах. В Каир прибыла новая волна немецких учёных, что вызвало одобрение ультраправых газет, таких как «Deutsche National–Zeitung» Герхарда Фрея (Gerhard Frey). В материале, посвящённом Насеру, говорилось: «Он умеет играть несколькими мячиками сразу» [356].

К началу 1960‑х годов над авиационными и ракетными проектами в Египте работало 500 европейцев. Среди них было несколько немецких учёных, которые потом будут разрабатывать химическое оружие для Ливии и Ирака. Так, например, Вальтер Буссе (Walter Busse) в конце 1950‑х — начале 1960‑х годов конструировал для Насера баллистические ракеты и реактивные двигатели. Позже он оказался советником у Саддама Хусейна, участвуя в его научно–исследовательских программах по разработке оружия в период до Войны в заливе 1991 года [357].

Германским учёным зачастую не удавалось заниматься своей профессиональной деятельностью в силу ограничений, наложенных союзными державами на научные и производственные программы Боннской республики. Это было одной из основных причин столь массового отъезда за границу. Процесс неявно поддерживался правительством Западной Германии, уже многие годы испытывавшим интерес к обеспечению доступа к авиационным и ракетным базам в Африке. Труд квалифицированных экспертов щедро оплачивался. Выбравшие Египет немцы обычно проживали в люксовых квартирах с кондиционерами и бассейнами, ездили на спортивных автомобилях в эксклюзивные рестораны и клубы. Эту среду хорошо изучил Вольфганг Лотц (Wolfgang Lotz), израильский шпион, выдававший себя за германского аристократа–авантюриста.

Лотц появился в Египте в начале 1961 года и представился бывшим капитаном Африканского корпуса Роммеля. С помощью тонких намёков этот блондин с арийской внешностью распустил слухи о том, что он на самом деле в годы войны служил в SS. Это позволило ему выйти на секретные нацистские круги, включавшие в том числе и уже стареющего доктора Йоханна фон Леерса, часто устраивавшего вечеринки у себя дома. Там гости курили гашиш и потребляли изрядное количество спиртного. Лотца не слишком интересовали «непрекращающиеся потоки воспоминаний о временах Третьего рейха» или «распевание нацистских песен». Главным для него были высокопоставленные лица, посещавшие сборища. Каждый раз, приходя к Леерсу, израильский шпион, как губка, впитывал новости от фанатиков Гитлера, египетских официальных лиц и ключевых специалистов, занятых в ракетной программе. Полученные сведения Лотц отправлял в «Моссад» с помощью умело спрятанного радиопередатчика [358].