Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Однако попытки Коэла продемонстрировать, что он принят «старой гвардией» Германии, не произвели большого впечатления на молодых американских нацистов. Отвергая обвинения в гомосексуализме, Коэл безуспешно пытался удержать свою партию от раскола на несколько группировок, каждая из которых претендовала на роль истинной наследницы группы Рокуэлла [390].

В попытке поддержать свою пошатнувшуюся среди американских нацистов репутацию Коэл решил расширить сеть своих международных связей. Самым заметным предприятием в этой области стал его союз с Поулем Риис–Кнудсеном (Povl Riis–Knudsen), молодым и энергичным датским неонацистским лидером. Не испытывая иллюзий относительно перспектив реального возврата нацистов к власти в Европе, Риис–Кнудсен предполагал, что в не отягощённых подобным историческим багажом Соединённых Штатах возрождение национал–социализма более вероятно. Он был очень рад, когда Коэл назначил его генеральным секретарём Всемирного союза

национал–социалистов, трансграничной зонтичной организации, одним из основателей которой в начале 1960‑х годов был Рокуэлл.

Однако Риис–Кнудсен достаточно быстро разочаровался в Коэле и его дутой организации. Особую тревогу у датских неонацистов вызвало решение Коэла основать новую религию — гитлеризм. С целью осуществить этот замысел Коэл с небольшой группой истинных приверженцев уединился в неонацистской коммуне в Нью–Берлине, штат Висконсин. Там они воздавали почести Адольфу как непогрешимому образу, всякое высказывание которого расценивалось как евангельское. Они взяли для себя название «Новый порядок», хотя в их реакционных воззрениях не было ничего нового. Они могли быть привлекательными только для тех, у кого было не все ладно с головой. «В этих кругах меня больше всего потрясло то, насколько редко там попадались нормальные люди», — вспоминал через много лет утративший свои иллюзии Риис–Кнудсен [391].

Надеясь встряхнуть тех, кто испытывал ностальгию по Гитлеру, заставив их по–новому взглянуть на близкие им идеи, Кнудсен написал до некоторой степени провокационный очерк «Национал–социализм: левое движение» — критику правых консерваторов, которых устраивало сложившееся положение вещей. Риис–Кнудсен утверждал, что национал–социализм в основе своей был левым движением, поскольку он противостоял НАТО и доминирующей роли США в Западной Европе и, подобно левым революционерам, «не желал сохранения существующей системы ни целиком, ни в каких–либо её частях». Подобная игра с политическим словарём была для Риис–Кнудсена своего рода маркетинговой стратегией, отражавшей как силу прогрессивных левых движений, которые испытали период расцвета в 1960‑е годы, так и необходимость для неонацистов отойти от их извечной роли игроков, прозябающих на периферии общества. «Мы должны оставить позади все непроработанные правые воззрения и понять, что относимся к левым», — призывал он своих неонацистских последователей [392].

В этом очерке Риис–Кнудсен также хвалил Россию, которую посетил в 1978 году, называя её кавказским бастионом. Он без всяких проблем получил визу, несмотря на то что советские официальные лица прекрасно знали о его связях с нацистами и должны были учитывать весь шум в прессе, поднявшийся, когда датские журналисты узнали о его планах отправиться в Москву. После поездки Риис–Кнудсен заявил: «Расовое чувство русских — главной нации Советского Союза — совершенно очевидно обещает лучшие перспективы для выживания арийской расы, и его не сравнить с теми фантазиями, которыми любят забавляться либеральные и консервативные американские политики. Да, на своей теории коммунизм не поддерживает расовый подход, однако коммунистическая теория и практика — это совершенно разные вещи» [393].

Свидетельства о росте расового чувства в брежневской России произвели большое впечатление и на других западных неонацистов. Новая волна поддержанного на государственном уровне антисемитизма (на этот раз принявшего форму антисионизма) свидетельствовала о том, что руководители страны чувствовали необходимость вспомнить о еврее — традиционном русском «пугале», с тем чтобы оживить падающую поддержку режима. Поворотным пунктом стала «шестидневная война» 1967 года, в ходе которой арабские союзники СССР потерпели унизительное поражение от Израиля. Советская пропаганда ответила продолжительной антисионистской кампанией, вытащившей на свет старые черносотенные мифы о всемирном еврейском заговоре, основной целью которого являлось уничтожение матушки-России. Одной из основных опор антисионистского крестового похода стало политуправление Советской армии [394].

В книгах, выходивших большими тиражами в официальных советских издательствах, антисионистские пропагандисты приводили обширные цитаты из «Протоколов сионских мудрецов», известной антиеврейской фальшивки, созданной в недрах царской охранки. Советские писатели взялись за практически талмудическую дискуссию о том, что для чего является инструментом — сионизм для американского империализма или империализм для сионизма. Обращаясь к этому вопросу, газета «Комсомольская правда», орган советского комсомола, цитировала фрагменты опубликованной в Каире неонацистской брошюры «Америка — колония сионистов» («America — A Zionist Colony»), одним из авторов которой был протеже Геббельса Йоханн фон Леерс. Возмущённый столь вопиющими проявлениями фанатизма, видный итальянский коммунист, сенатор Умберто Террачини, назвал антисемитские высказывания советской прессы «горой глупостей, основанных на тухлых цитатах» [395].

На всем протяжении правления Брежнева советские пропагандисты увеличивали порции расизма, шовинизма, милитаризма и антисемитизма. Невольно подражая своим нацистским предшественникам, некоторые советские авторы добавили к списку заговорщиков, выступающих заодно с мировым еврейством, ещё и масонов. Другие проповедовали своего рода гностический нацизм, выставляя русский народ как подлинных арийцев, расу господ, некогда правивших славной языческой цивилизацией [396].

Наполненная нацистскими обертонами советская антисионистская кампания встречала одобрение ультраправых фанатиков Европы и США, ощущавших расовую близость взглядов со своими русскими собратьями и пренебрегавших былой озабоченностью идеологией коммунизма. Поль Риис–Кнудсен и другие неонацистские ревизионисты прекрасно отдавали себе отчёт в том, что чистый, универсальный и всеобъемлющий коммунизм существовал только в умах марксистских мыслителей. В реальности коммунизм менял обличие в зависимости от страны. Советский Союз пользовался своим вариантом коммунизма, Китай и Куба — другими вариантами, отвечавшими их национальным интересам. Поскольку национальные интересы в конечном итоге одерживали верх над идеологией, некоторые неофашистские стратеги стремились найти союзников в коммунистическом мире.