Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Тириар пытался убедить Чжоу Эньлая в том, что Европа может оказаться важным союзником во всемирной борьбе антиамериканских сил, однако ему не удалось добиться существенного успеха. Затем он попросил у китайского министра иностранных дел финансовой помощи, с тем чтобы он мог организовать в Европе революционную армию, которая могла бы начать прямые действия против американцев. Подобный элитный военный аппарат также нуждался в базе за пределами Европы, и Тириар полагал, что Китай сможет предоставить убежище его мятежникам. Не слишком впечатленный Чжоу посоветовал Тириару связаться с китайской секретной службой, однако ни к каким результатам это не привело [410].

Для Тириара маоистский Китай был в лучшем случае тактическим союзником, а не политической или идеологической моделью, которую следовало воспроизвести. В этом смысле его попытки установить связь с Пекином встретили положительный отклик у ряда западногерманских неонацистов, включая и издателей «Nation Europa», выступивших в 1967 году за про- китайскую внешнюю политику: «Мы, немцы, не видим никаких причин, по которым нам следует выступать против Китая. Действительно, с чисто биологической точки зрения старый лозунг о “жёлтой угрозе” имеет определённый смысл для Европы. Однако сегодня у нас есть более насущные задачи. Сегодня мы отделены от Китая колоссальными просторами Советской империи, и нам нет никакого смысла подчиняться Советам, утверждающим, что мы лишены свободы волеизъявления, и конфликтовать с Мао» [411].

Примечательно, что даже генерал Рейнхард Гелен согласился с сутью предложения Тириара. «На мой взгляд, — писал Гелен в мемуарах, — нам крайне важно было забросить в Пекин пробный шар с тем, чтобы обеспечить разрядку в российском тылу. Если мы хотели усилить наши переговорные позиции в отношениях с русскими, нам следовало договариваться с нашими потенциальными противниками» [412].

Одним из ближайших западногерманских союзников Тириара был Адольф фон Тадден (Adolf von Thadden), ветеран правых экстремистов, также мечтавший о неприсоединившемся европейском союзе. Моложавый вид принёс ему прозвище «Буби». В 1950‑х и начале 1960‑х годов он возглавлял Германскую имперскую партию (DRP) — фактическую преемницу Социалистической имперской партии Ремера. Это были тяжёлые годы для махровых нацистов фатерланда. За немногими исключениями они сохраняли молчание и инкогнито, предпочитая группироваться в тайных обществах и на встречах ветеранов, где демонстрировались преступные регалии, звучали нездоровые воспоминания, происходили бесконечные ссоры. Западногерманское законодательство недвусмысленно запрещало какое–либо возрождение нацистских программ, практически не оставляя им свободы манёвра. Это послужило одной из главных причин того, чтобы нереформируемые наци вроде Ремера предпочли в послевоенный период длительное пребывание за границей.

Ультраправые Западной Германии продолжали находиться на мелководье до тех пор, пока на волне экономической рецессии середины 1960‑х годов фон Тадден не организовал Национал–демократическую партию Германии (Nationaldemokratische Partei Deutschlands, NPD). Национал–демократы привлекли к себе тех избирателей, которые продолжали оставаться неисправимыми неонацистами, и недовольных консерваторов, разделявших протест Буби против НАТО, гастарбайтеров, ползучей американизации немецкой культуры и расцвета студенческого движения новых левых [413].

Восстав против общества, позволившего стольким бывшим нацистам получить влиятельные позиции в правительстве и деловых кругах, многие западногерманские студенты требовали старшее поколение к ответу за его добровольное молчание и нежелание признать правду об эпохе Гитлера [414]. Левую молодёжь в особенности возмущало то, что руководители NPD возлагали венки на могилы нацистских военных преступников. Возглавлявшаяся Буби фактически фашистская партия требовала немедленного вывода всех иностранных войск со «священной германской земли», возврата утраченных восточных территорий и признания ложью утверждений о том, что Вторая мировая война была развязана Гитлером. Повторяя призывы Тириара к китайско–европейскому союзу, фон Тадден призывал направить в Пекин лучшего немецкого посла [415].

В середине 1960‑х годов Национал–демократической партии Германии удалось провести своих представителей в большинство земельных парламентов страны. Однако по мере улучшения экономической ситуации её популярность пошла на спад, и партии Буби не удалось преодолеть пятипроцентный барьер на общенациональных выборах 1969 года и получить места в Бундестаге. После этой неудачи национал–демократы выдохлись и откатились на периферию политической сцены.

Пока Буби фон Тадден поднимал шум в Западной Германии, Жан Ти- риар продолжал развивать свои радикальные геополитические идеи. К ним с интересом отнеслись несколько видных фашистских деятелей. В их числе был и генерал Хуан Перон, вынужденный спешно покинуть Аргентину после произошедшего в сентябре 1955 года военного переворота. Скорцени помог президенту–изгнаннику с комфортом обосноваться в Мадриде. Он познакомил Перона с Тириаром, и между ними завязалось тесное сотрудничество. Перон дал несколько интервью «La Nation Еигорёеппе», в которых высоко оценил политическую тактику и цели Тириара [416].

Перон выступал за единство третьего мира и поддерживал движение неприсоединения. Он рассматривал борьбу за освобождение Латинской Америки от гнёта американского империализма как неразрывно связанную со стремлением Тириара изгнать Соединённые Штаты из Европы. Тириар предсказывал, что единая Европа однажды станет сестрой единой Латинской Америки — об этом же говорил и Перон. Оба они высказывали поддержку Фиделю Кастро и кубинской революции, относились как к знаменитости к Че Геваре, рождённому в Аргентине легендарному партизану [417].

В своей автобиографии «Перон как он есть» аргентинский генерал утверждал, что самой важной для Латинской Америки проблемой был не Советский Союз, а экономическое, политическое и культурное доминирование со стороны американского гиганта. Перон предупреждал, что, если североамериканцы не изменят своего империалистического поведения, жители Латинской Америки могут вскоре в многократно увеличенном масштабе повторить драматическое противостояние Кубы и США. Обращаясь к леворадикальной аргентинской молодёжи, очарованной революцией, Перон в снятом на киноплёнку интервью назвал неспокойные 1960‑е годы «часом народов» и процитировал Мао Цзэдуна [418].

Под влиянием Тириара Перон призвал своих сторонников взяться за оружие, чтобы свергнуть военную хунту, находившуюся у власти в Аргентине. Многие из тех, кто готовился сражаться во имя Перона, и не подозревали, что изгнанный аргентинский генерал активно обхаживал европейских неонацистов. Среди ближнего круга Перона в Мадриде можно было встретить несколько убеждённых фашистов, таких, например, как Мила Богетич (Mila Bogetich), ветеран хорватских усташей, возглавлявший охрану резиденции Перона [419].