Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Странное объединение ультралевых и ультраправых в окружении Перона можно хорошо проследить на примере неофашистской военизированной организации сектантского типа Tacuara («Копьё»), у которой были давние связи с аргентинскими спецслужбами. Когда в 1960 году израильскими агентами был захвачен Адольф Эйхман, члены Tacuara начали мстить, бросая бомбы в синагоги, обстреливая из автоматов дома и офисы, принадлежавшие евреям, расписывая здания Буэнос–Айреса лозунгами «Евреев — в газовые камеры!» и прочими дикими граффити. Через два года после казни Эйхмана они снова напомнили о себе, похищая студентов–евреев и вырезая им на теле свастики. Однако аргентинская полиция не торопилась призывать этих гангстеров–расистов к ответу [420].

В середине 1960‑х годов новым командиром Tacuara стал Джо Бакстер (Joe Baxter) по прозвищу Хосе, загадочный аргентинец югославского происхождения. Вдохновлённый революционным зарядом Фиделя Кастро, Бакстер резко сменил влево курс своей неофашистской организации. Такая смена политических взглядов шла во многом параллельно с изменением взглядов Жана Тириара, который, как представлялось, в это же время тоже начал дрейфовать влево. Их объединяло и другое — примечательно, что оба они были связаны с находившимся в Испании Хуаном Пероном [421].

С личного одобрения находившегося в изгнании генерала Бакстер начал реорганизовывать Tacuara в первую в Аргентине военную организацию для ведения боевых действий в городе. Несколько такуаристов, включая и самого Бакстера, посетили Гавану, где прошли курс военной подготовки. По данным ФБР и Государственного департамента, в 1965 году Бакстер также посетил коммунистический Китай. По возвращении в Латинскую Америку он слил ядро Tacuara с различными группировками революционеров, сформировав «Монтонерос» — объединение молодых националистов, начавших вооружённую борьбу и подготовивших фантастическое возвращение Перона домой 20 июня 1973 года [422].

Непримиримые противоречия в рамках популистской коалиции Перона, объединявшей левых и правых боевиков, ярчайшим образом проявились в тот момент, когда будущий спаситель Аргентины сошёл с борта своего самолёта в аэропорту Буэнос–Айреса Эзейза. Банды неофашистских преступников, организованные одним из главных советников Перона, открыли огонь из автоматического оружия по толпе «монтонерос», собравшихся, чтобы приветствовать своего героя. Полагая, что страна находится на пороге социальной революции, и считая себя её основной движущей силой, «монтонерос» попытались занять принадлежавшее им «по праву» место прямо рядом с трибуной. Оттуда Перон должен был обратиться к народу, собравшемуся на крупнейший митинг в истории Аргентины. В конце концов, сам Перон в своё время прославлял «славную молодёжь», продолжавшую его дело тогда, когда сам он находился в изгнании. Эти иллюзии были развеяны в ходе последовавшей кровавой бани, всего за несколько минут унёсшей жизни свыше 200 человек [423].

Перон, воспользовавшись «монтонерос» как боевой силой для политического возвращения, внезапно прекратил все разговоры о «социалистическом отечестве». Вскоре последовал ещё один военный переворот, погрузивший Аргентину в семилетний период ужаса. Под предлогом угрозы со стороны уже разгромленного движения левых партизан военные руководители Аргентины вели грязную войну против безоружных мужчин, женщин и детей. За это время бесследно исчезло от 10 до 30 тысяч человек. Помощь аргентинской хунте оказывал ряд европейских неофашистов, специализировавшихся на пытках и убийствах [424].

Жан Тириар подчёркивал, что «роман» с левыми является лишь частью общего геополитического плана, нацеленного на ослабление Соединённых Штатов. Когда американские войска завязли в Юго–Восточной Азии, бельгийский экстремист приветствовал усилия Хо Ши Мина, мечтая о развязывании в Западной Европе вооружённого конфликта по образцу вьетнамского. Он должен был быть нацелен против поддерживавших США правительств. По мнению Тириара, Европа должна была стать ключевым полем боя. Если бы Соединённые Штаты потерпели поражение во Вьетнаме или другой стране третьего мира, это не оказало бы большого воздействия на общее положение вещей. Однако, если бы североамериканцы были разгромлены в Европе, утверждал он, последствия были бы колоссальными [425].

В 1968 году Тириар посетил ряд арабских стран в попытке заручиться поддержкой своей идеи «Европейской бригады». Он рассматривал её как зародыш будущей диверсионной армии, которая будет противостоять на континенте американским «оккупационным силам». Он пытался убедить своих арабских хозяев в том, что им будет выгодно вовлечение Соединённых Штатов в войну «вслепую», когда в Европе им придётся столкнуться с «террористами невидимыми и вездесущими» [426].

Именно с такими мыслями Тириар и прибыл в Ирак, где его тепло встретили официальные представители правящей партии «Баас». Осудив на устроенной в Багдаде пресс–конференции «сионистско–американский сговор на Ближнем Востоке», он провёл встречи с быстро набирающим влияние в стране полковником Саддамом Хусейном. Иракские руководители все обратились в слух, когда Тириар знакомил их со своим планом создания европейской вооружённой силы, способной оказать им помощь в борьбе с Израилем. Молодые новобранцы Тириара должны были не только помочь делу арабов, но и набраться боевого опыта — он пригодился бы им по возвращении в Европу для нанесения ударов по американцам. По словам Тириара, подобные предложения были с энтузиазмом встречены иракцами, однако отклонены Советским Союзом. Ирак вынужден был подчиниться, поскольку сильно зависел от советской военной помощи [427].

После победы Израиля в Шестидневной войне лагеря палестинских беженцев погрузились в атмосферу отчаяния. Лишённые родины и находящиеся перед лицом неумолимого врага, палестинские лидеры понимали, что им не следует отказываться от помощи, сколь бы непривлекательны ни были те, кто её предлагал. К арабским революционерам постоянно обращались их нацистские «поклонники». Опуская различия между евреями и сионистами как «тонкости для интеллигентов», Тириар установил тесные связи с Жоржем Ха- башем (George Habbash), главой Народного фронта освобождения Палестины, угнавшего несколько пассажирских самолётов и принимавшего участие в ряде других актов международного терроризма и диверсиях [428]. По словам секретаря Тириара Люка Мишеля (Luc Michel), «Хабаш давал деньги на издание “Европейской нации”, а Тириар поддерживал его в журнальных публикациях» [429] , [430].

Проживая в Дамаске, Отто–Эрнст Ремер контактировал с руководителем Организации освобождения Палестины Ясиром Арафатом. «Естественно, я хорошо знаю господина Арафата, — уверял он. — Я встречался с ним много раз. Мы ели у него в штаб–квартире. Я знал всех его людей. Им очень много было от нас нужно». Для Ремера другом был любой враг Израиля, особенно если из этого можно было извлечь выгоду. Он утверждал, что ему удалось устроить несколько сделок между западногерманскими компаниями и ООП. Однако Ремер отрицал то, что поставлял ООП оружие. «Для меня это было невозможно, — говорил он. — Арафат получает все, что ему нужно, из СССР. Немецкому торговцу оружием тут делать нечего» [431].