Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Уроженец Брюсселя Жан–Франсуа Тириар (Jean–Frangois Thiriart) никогда не встречался с Фрэнсисом Паркером Йоки и не читал «Империю», хотя и разделял многие мысли, высказанные в книге. Как и Йоки, он полагал, что американская оккупация Европы представляет большую опасность, нежели советская угроза, хотя бы потому, что воздействие США не было столь гнетущим и его сложнее было заметить. Как Йоки, так и Тириар были одержимы идеей единой Европы как третьей силы, способной бросить вызов гегемонии двух сверхдержав эпохи «холодной войны».

В политическом плане Тириар и Йоки мыслили во многом одинаково, но были очень разными людьми. Йоки вёл богемный образ жизни, а Тири- ар был рафинированный буржуа, примерный семьянин и преуспевающий бизнесмен. У него, правда, тоже были свои причуды. Помимо жены и детей, в доме Тириара одновременно жило до 20 кошек, и помещение имело специфический запах. Эксцентричный кошатник был одним из наиболее необычных теоретиков, вышедших из западноевропейского неофашистского подполья 1960‑х годов. Его путь воинствующего активиста–политика показывает, насколько далеко зашли некоторые правые экстремисты в попытках преодолеть изоляцию и достичь своих целей.

Вначале Тириар не был фашистом. Темноволосый человек среднего роста, хорошо развитый физически и способный сойтись со своими противниками врукопашную, он начал свою политическую карьеру в старшей школе, вступив в ряды левой молодёжной организации «Молодые социалистические гвардейцы». Его последующий идеологический разворот во многом вызван тем, что мать решила развестись с отцом и вышла замуж за немецкого еврея, который принялся обучать своего приёмного сына идишу. Разъярённый и озлобленный таким изменением в семейной жизни, Тириар восстал и в 1939 году, в возрасте 17 лет, присоединился к ультраправому Национальному легиону. Он стал также членом пронацистской валлонской организации «Ассоциация друзей германского рейха». Его любимым занятием были затяжные прыжки с парашютом. Он впервые попробовал себя в этом спорте в годы войны, тренируясь в одном из подчинённых Скорцени подразделений коммандос [397].

После краха Третьего рейха Тириар провёл три года в тюрьме за сотрудничество с нацистами. Выйдя на свободу, он организовал сеть оптометрических магазинов в нескольких странах Европы. Его авторитет в этой области был столь высок, что он возглавил Европейскую федерацию оптометристов. В ходе деловых поездок он встречался с ведущими представителями неофашистов, включая и Скорцени — к нему он часто ездил в Испанию.

Тириар старался не высказывать своих политических взглядов до начала 1960‑х годов. Тогда Бельгия предоставила независимость Конго. Это решение вызвало значительное неудовольствие среди бельгийских поселенцев, почувствовавших, что правительство страны предало их, — во многом повторилась ситуация с французскими «черноногими» колонистами в Алжире. Обращаясь к тем, кто скорбел об утрате Конго, Тириар попытался оживить движение, которое бы заставило Брюссель вернуть себе африканскую колонию. В то же самое время он сформировал бельгийскую группу в поддержку французской Секретной вооружённой организации (OAS), которая вела ожесточённую борьбу с алжирскими повстанцами и правительством де Голля в Париже.

Когда от французских ультрас отвернулся успех, Тириар попытался увлечь руководство OAS идеей единой Европы. «Это было очень нелегко, — вспоминал он. — Большинство этих людей не могло выйти за рамки старых французских националистических концепций». По мнению Тириара, потеря Конго не была внутренним делом Бельгии, точно так же как утрата Алжира должна была беспокоить не только Францию. Это были общеевропейские проблемы, которые должны были решаться в масштабах континента. Однако правые экстремисты, выступавшие против деколонизации, зачастую не рассуждали в общеевропейских категориях. По мнению Тириара, именно в этом заключалась роковая ошибка, не дававшая им возможности выступать с успешными предложениями в политической и военной областях [398].

После войны в Алжире Тириар решил создать организацию «Молодая Европа» («Jeune Europe»), которая должна была действовать по всему континенту. Точно такое же название было у эсэсовского журнала для студенческой молодёжи, выходившего в Берлине во время Второй мировой войны. Создание новой группы было ознаменовано написанием Тириаром «Манифеста европейской нации», начинавшегося лозунгом «Ни Москва, ни Вашингтон». Призывая к созданию единого европейского отечества со своим собственным ядерным арсеналом, он выступал за замену «болтливого и коррумпированного парламентаризма» динамичной правящей элитой, разрешающей частное предпринимательство только в тех случаях, когда оно «носит гражданский характер, упорядочено и контролируемо народом». Обещая обратить вспять «предательство Ялты», он осуждал Общий рынок и легалистскую Европу Страсбурга [399].

Благодаря неустанным организаторским усилиям Тириара отделения «Молодой Европы» быстро возникли в 13 странах (в основном сосредотачиваясь в Бельгии, Испании, Италии и Франции). Его импровизированное выступление начала 1960‑х годов полно напыщенности:

США и Советская Россия терпят незрелую, слабую Европу. Мы же хотим настоящей, сильной Европы… Мы обращаемся к людям, готовым умереть за такую Европу. Из Европы пушек и воли возникнет Европа прекрасных замыслов и салонов. Европе надо в сто раз больше солдат, чем юристов, в сто раз больше лидеров, чем реформаторов. Европа станет Четвёртым рейхом, протянувшимся от Бреста (французский порт. — Примеч. пёр. ) до Бухареста. Наша партия — это последний шанс для Европы! [400]

В 1964 году Тириар опубликовал своё важнейшее политическое заявление — книгу «Европа — империя 400 миллионов людей» («Europe — An Empire of 400 Million Men»). За свой счёт он перевёл его на несколько языков. Самые острые шипы публикации были нацелены на ряд близких для неофашистов целей. Президент Франклин Делано Рузвельт осуждался как дряхлый и извращённый мегаломан, «демократия болтунов» рассматривалась как ширма для плутократии, американцы были названы «молодыми самоуверенными варварами» и «самозванцами от культуры», превратившими Западную Европу в свою колонию. Представляя себя антагонистами, Соединённые Штаты и Советский Союз занимались «игрой во взаимные алиби», для того чтобы сохранить Европу в разделённом и угнетённом состоянии. Вашингтон ссылался на советскую угрозу, чтобы сохранить блок НАТО, а Москва утверждала, что ей необходимо оградить Восточный блок от американского империализма [401].

В исполненных снисходительного превосходства фрагментах Тириар писал о Европе как обладательнице «монополии на креативность», её культурном превосходстве и уникальной задаче принести остальному миру «мораль». «В поезде истории, — утверждал он, — Европа представляет собой ту силу, которая движет локомотив, а чёрные расы — это не более чем вагоны в составе». Вступавшие в смешанные браки назывались «отбросами обеих рас» — белой и черной [402].