Андрей Галушка - Тэтчер. Великие личности в истории

«Если у детей проблемы, то говорят, что это проблемы общества. Нет такой штуки как “общество”. Есть живое панно мужчин и женщин, и красота этого панно и качество наших жизней будет зависеть от того, насколько каждый из нас готов принять на себя ответственность за себя, и насколько каждый из нас готов помочь собственными усилиями тем, кому не повезло».

Как видим, в намерения Тэтчер вовсе не входила атомизация общества и парад эгоистического индивидуализма, как раз наоборот. Тем не менее закон непреднамеренных последствий никуда не делся, и общество за десятилетие 1980-х стало намного меньше напоминать воспеваемое Тэтчер прекрасное панно. Пропорция граждан, участвующих минимум в одной добровольной ассоциации, снизилась с 52 % в 1981 году до 43 % десять лет спустя, а количество домохозяйств, делающих пожертвования на благотворительность, снизилось на треть.

Критики Тэтчер и ее политики указывают, что другие страны (в частности называют Германию и Швецию) подошли к проблеме реструктурирования экономики, стремясь создать консенсус с помощью программы постепенной перестройки экономики. Если в Британии производительность труда выросла за десятилетие на 11 %, главным образом за счет увеличения безработицы, то в Германии, не прошедшей через такие пертурбации, аналогичный рост составил 25 %. Критики Тэтчер утверждают, что средние темпы роста британской экономики в восьмидесятые существенно не превышали этот показатель в семидесятые, а без открытия нефти в Северном море они были бы еще ниже. «Тэтчеризм» обвиняют в деиндустриализации и уничтожении большого сектора британской промышленности на фоне того, как финансовый сектор Лондонского Сити как раз получил помощь со стороны государства — и его возросшая роль в экономике сделала Британию уязвимой во время мирового финансового кризиса 2008 года. Даже успешную приватизацию муниципального жилья считают причиной разбухания бюджета социальной помощи: отсутствие достаточного государственного жилья приводит к субсидированию для нуждающихся аренды квартир в частном секторе, что стоит достаточно дорого.

Да, британская промышленность действительно сильно пострадала, особенно на севере Англии. Однако в 1980-е годы Британии пришлось бы пройти через крайне болезненные преобразования при любом правительстве. Слишком уж долго правительства откладывали множество серьезных решений, необходимость которых можно проследить чуть ли не до 1945 года. Тогда, после Второй мировой войны, лейбористы принялось восстанавливать экономику в том виде, в каком она сложилась в межвоенный период, в то время как, скажем, Западная Германия из развалин стала строить экономику будущего. Процесс глобализации в Соединенном Королевстве привел к тому, что к 1980-м годам (до того как Тэтчер получила ключи от Даунинг-стрит, 10) основные отрасли промышленности, например угольная или судостроительная, уже были обречены. Тэтчер во многом стала удобным «козлом отпущения», однако не заслужила всех тех обвинений, которые вешают на нее недоброжелатели, критики и ненавистники.

Может быть, самым выдающимся в звездной карьере Маргарет Тэтчер был тот факт, что она была женщиной, и не исключено, что в будущие десятилетия она войдет в учебники истории главным образом как первая женщина, занявшая пост премьер-министра Соединенного Королевства. По иронии эта заслуга принадлежит женщине, которая крайне отрицательно относилась к феминизму. Маргарет как-то прямо заявила: «Я ничем не обязана феминизму», она не интересовалась работами теоретиков феминизма и тонкими деталями теории женской эмансипации. Тем не менее именно Тэтчер довелось удивительно и безмерно расширить горизонты перед женщинами Британии.

Пол Тэтчер представлялся намного более серьезной преградой на пути к вершине олимпа, чем ее происхождение. В конце концов, и ее непосредственные предшественники Эдуард Хит и Гарольд Вильсон, и ее преемник Джон Мэйджор имели, пожалуй, даже более скромные корни, чем она. Но после нее в британской политике женщину — главу политической партии и правительства стали рассматривать как что-то достаточно обычное и не заслуживающее какого-либо отдельного комментария. Совсем недавно, после всеобщих парламентских выборов 2017 года, во главе всех политических партий, представленных в британском парламенте, за единственным исключением — лейбористов — стояли женщины. Да, вторая в истории женщина-премьер, Тереза Мэй, не проявила себя на посту столь же ярко, но во многом это оказалось результатом унаследованного ею политического кризиса, связанного с решением большинства избирателей в 2016 году вывести Британию из Европейского союза.

Стоит сказать, со многими представительницами феминизма Тэтчер сближало то, то Железная леди была невысокого мнения о сильном поле. Она считала мужчин ленивыми и тщеславными и была уверена, что сможет одержать над ними верх. Она действительно всю жизнь работала не покладая рук. При этом (а может быть, именно вследствие этого) она предпочитала быть в мужском обществе, а не в женском. В ее правительствах кроме нее была только одна женщина (баронесса Янг, министр образования, а затем лидер палаты лордов в первом правительстве Тэтчер), и то недолго. Маргарет знала, как достичь вершин и управлять государством в эпоху, когда общество не ожидало, что женщина способна на это. Ее раздражало, что женщин в политике подталкивали к сферам, считавшимся более близкими сфере «естественных женских интересов», таких как образование или пенсии.

Маргарет добилась неимоверного успеха в подавляюще маскулинном мире британской политики. Ее рекордные одиннадцать лет на высшем посту государства остаются непревзойденными с момента отставки правительства лорда Ливерпуля в начале позапрошлого века. За годы во главе страны Тэтчер не только, как говорится, делала политическую погоду, она изменила сам политический климат (кто-то пошутил: «Она сдвинула центр британской политики миль так на двести вправо»). Ее господству (в течение большей части времени пребывания Тэтчер на посту) над кабинетом, бюрократическим аппаратом, палатой общин не было равных. На международной арене среди мировых лидеров она была настоящей звездой такой звездной величины, какой не достигал ни один британский премьер ХХ века, за исключением Черчилля. Она ассоциировалась почти с силой природы, и сделанное ею в последние ее годы правления заявление, что она будет идти «дальше, и дальше, и дальше» казалось абсолютно правдоподобным (и достаточно испугало ее коллег, чтобы противодействовать такой перспективе). Она достигла таких вершин не только вопреки, но во многом благодаря тому, что она была женщиной. Говорят, в конце 1980-х один маленький мальчик как-то спросил: «Папа, а мужчины хоть когда-нибудь бывают премьер-министрами в нашей стране?» Вряд ли такое могло быть сказано о ком-либо другом.