Дмитрий Орешкин - Джугафилия и советский статистический эпос

Менжинскому Сталин доверяет меньше, чем Молотову. Поэтому выражается аккуратнее. Крупная валюта в основном уже конфискована и потрачена, остается мелочь дотырить по карманам обывателей. Ее изъятие, по мнению вождя, происходит недопустимо медленно. Нехорошо, тов. Менжинский! Явственно просвечивает бинарная логика: если в стране ходят настоящие деньги, то они служат своему владельцу. Значит, не служат вождю. Пресечь и изъять!

Конвертация валюты по умолчанию втягивает советскую экономику в прямую конкуренцию с мировыми капиталистическими производителями (и альтернативными эмиссионными центрами). Советскому руководству этого ни в коей мере не надобно: подобную конкуренцию оно сразу проигрывает. Что своему русскому капиталисту, что зарубежному, к которым так или эдак будет утекать отечественная валюта, если позволить ей быть твердой, то есть сравнительно независимой. Власть отлично это понимает. Отсюда запрет конвертации, запрет частной собственности, пограничные кордоны, запрет на выезд, на въезд, на вывоз и ввоз, на несогласованные мысли и действия и т. п.

В итоге вождь укрепляет свою монополию (финансовые, экономические и политические конкуренты истреблены), но получает интегральный проигрыш всей страны в межгосударственном соревновании. А не беда! Во-первых, при тотальном контроле над прессой никто об этом не узнает. Во-вторых, у мобилизационной экономики и тоталитаризма есть свои преимущества: можно гораздо глубже залезть в карманы граждан и забрать по сусекам то, до чего хозяйственный механизм нормального государства не дотягивается в силу правовых ограничений. А главное — собрать и бросить людские и сырьевые ресурсы на ограниченное число приоритетных направлений. Сконцентрировать усилия! В конкретном случае Сталина это все, что касается военного дела и армии.

В нормальном государстве власть распоряжается только государственным бюджетом. Это лишь одна пятая или одна четвертая часть всего валового продукта («национального богатства»). При советском режиме партийная бюрократия без ограничений распоряжается не четвертью валового продукта, а всем продуктом целиком. Даже если экономика падает, объем материальных активов под управлением партии временно растет за счет тотального выгребания ресурсов и сжатия прав населения. Но ненадолго: через одно-два поколения система из-за вопиющей интегральной неэффективности и подавления частной инициативы оказывается далеко на обочине.

Партийный беспредел и уничтожение прав миллионов хозяйствующих субъектов неизбежно откликнутся падением общих объемов производства и товарного разнообразия в сравнении с капиталистическими конкурентами, где постоянно открываются новые, ранее невиданные сферы производства. Но отставание когда еще скажется! А пока народная власть наслаждается полной монополией и неограниченным прессингом. Что же касается материальных достижений, то для их презентации есть такой замечательный инструмент, как пропаганда — даже более тотальная, чем экономический курс.

Наконец, отставание в хозяйственной конкуренции отнюдь не всегда равно отставанию в конкуренции политической. У кочевников Средних веков тоже не было хозяйственных преимуществ перед оседлыми соседями. Даже наоборот. Что ничуть не мешало Чингисхану, Батыю и Мамаю завоевывать и грабить относительно продвинутых соседей за счет отточенной мобилизации, сплоченности и дисциплины. Да и сегодня у династии Кимов в КНДР не так уж много экономических преимуществ в сравнении с Южной Кореей. И ничего, живут. Главное, чтобы забор был достаточной высоты и люди не могли сравнивать условия здесь и там. При хорошем заборе никакая конкуренция не страшна, лишь бы хватало на корм овчаркам.

Эмпирический факт заключается в том, что социализм (в марксистском понимании) и конвертируемая валюта несовместимы. Конвертация — это огромная дыра в заборе, через которую более эффективная экономическая модель запускает на социалистическую поляну деньги более высокого качества. Которым местные цветные бумажки и оплаченная ими продукция уступают по всем параметрам. В результате все, что имеет рыночную стоимость (в том числе рабочая сила), переориентируется на чужую валюту и вождь скоро остается одиноким и голым на сквозняке из европейского окна. Точнее, конечно, не совсем голым, а одетым в очень красивое платье, сшитое из лозунгов и призывов.

Это вытекает из элементарной сути вещей. Потому что на самом деле смысл и цель марксизма и выросших из него популистских течений вовсе не в ускорении и диверсификации экономического роста. С этим гораздо лучше справляется мир конкурентный рыночной экономики. Настоящий смысл и настоящая цель, которые популизм тщательно скрывает, в завоевании и удержании власти. То есть в изъятии постепенно скудеющих ресурсов под руку победоносного вождя, в их концентрации и переориентации на кормление-укрепление корпорации силовиков и бюрократов. Каковая корпорация и служит основой идеократической монополии. Люди, лишенные альтернативных источников существования, выстраиваются в очередь у ее подножия и борются за счастливую возможность устроиться в НКВД — там дают паек и жилье. А куда денешься? Да, и не забыть еще заколотить покрепче окошко в Европу: дует!

Смысл и цель нормальных денег в бесперебойном функционировании экономики. Они служат не вождю, а производителю и покупателю. Поэтому вожди их не любят и изничтожают. А вместе с ними, понятное дело, и экономику. Точнее, не совсем изничтожают, а низводят до более примитивного уровня. Где рудокоп выбрасывает на поверхность корзину руды, а в ответ сверху получает кусок еды от надсмотрщика. Настоящие деньги при таком продуктообмене , действительно, вроде как и не очень нужны. Менеджмент радикально упрощается. Власти достаточно выдать надсмотрщику кнут, наган и зарезервировать ему вдвое большую пайку. А также наглядно объяснить, что ежели будет миндальничать с рудокопом, то быстренько займет его место. А кнут отдадут другому, более голодному и на все готовому.

Бумажный сталинский рубль имел некоторый экономический смысл (весьма ограниченный, который все время приходилось подпирать талонами, карточками, «фондами» и прочими внеэкономическими суррогатами) лишь в пределах замкнутой социалистической системы. За рубежом он не имел смысла вообще. Как раз то, что нужно, если у вас в приоритетах вместо правового государства крепкая диктатура. Остается лишь одна частная проблемка: экономическая действительность. Разрыв углубляется, отставание от конкурентов нарастает. Раньше или позже оно становится очевидным , особенно если информационный блок начинает подтекать. Поэтому основное внимание — контролю над прессой и массированному производству победных сводок. Если судить по ним, СССР только и делает, что догоняет и перегоняет конкурентов по всем фронтам. Правда, в конце победного пути почему-то разваливается. Мышление джугафилической секты, вскормленное на отборной сталинской пропаганде, не в силах этого осознать.