Дмитрий Орешкин - Джугафилия и советский статистический эпос

Советская система учета утратила свойство нормальности. Не сама — ее заставили. Репрессиями загнали в другую, более примитивную систему очевидностей. С тех пор демография в СССР превратилась в черный ящик, а точнее, в шарманку или бубен с засекреченным внутренним содержанием (пустота — самый главный советский секрет), из которого приближенные к вождю акыны время от времени вытряхивают потрясающие воображение цифры. Дело ведь не в самих 7, 28 или 39 млн потерь от Большой войны, а в том, что их надо как-то встроить или, наоборот, выкроить из ряда ранее опубликованных данных. Откуда они могли всплыть? Как и куда исчезнуть? Легко играя десятками миллионов, первые лица Советского Союза без стеснения дают понять, что официальная статистика — это так, бирюльки для населения. Примерно как развитой социализм, демократические выборы и общенародная собственность. И граждане — поскольку с советских времен очи на затылке — удивительно легко с этим мирятся. Привыкли и считают нормой.

Дореволюционные статистики (до 30-х годов и постреволюционные тоже — по еще не изжитой привычке к добросовестности) считали население с точностью до тысяч. Это не значит, что их оценки были уж так точны. Это значит, что такова была общепринятая размерность задачи. После 30-х годов власть путается уже в десятках миллионов. Большой прогресс? Для реабилитации хотя бы самых общих представлений о движении населения СССР между двумя мировыми войнами и очистки фактов от многослойного советского вранья приходится пользоваться упрощенным подходом на пальцах. По-сталински, по-народному. Иначе публика не воспринимает — слишком сложно, емкости коммуникативной памяти не хватает.

Демографический недобор

К Первой мировой войне царская Россия (с помощью пересчетов Госплана и Е.З. Волкова условно ужатая до границ СССР-1939) устойчиво выходит на средние темпы демографического прироста порядка 2,5 млн человек в год. Советский Союз в относительно спокойные отрезки между войнами (эхо НЭПа в конце 20-х годов и начало третьей пятилетки, когда эксцессы коллективизации притупились, а база отсчета заметно выросла за счет присоединения в 1939 г. новых территорий вместе с людьми) показывает прирост более 3 млн в год. Можно предположить, что при нормальных условиях с 1913 по 1940 г. страна вправе была бы ожидать примерно 3 млн ежегодного прироста: в начале интервала поменьше, в конце, по мере расширения демографической базы, побольше.

Итого за 27 лет ожидаемая прибавка составляет порядка 81 млн человек (27х3=81). Справочник «СССР в цифрах» 1958 г. сообщает, что на 1913 г. внутри контура, ограниченного границами СССР, проживало 139,3 млн человек (у Е.З. Волкова 139,9). Округлим в пользу советской власти до 140, прибавим ожидаемый потенциал и получим 221 млн. В том же советском справочнике представлена численность граждан на 1940 г. в 191,7 млн. Округлим опять в пользу СССР до 192 млн. Итого получается недобор около 29 млн (221–192=29).

Цифра в справочнике по умолчанию включает присоединенные к концу 1940 г. территории Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии (Молдавии) и части Финляндии вместе с населением. Сравнив две оценки на 1913 г. из того же справочника (159,2 млн для контура в послевоенных границах Советского Союза и 139,3 млн для контура до 17сентября 1939 г .), сообразим, что демографические потери, связанные с уходом Польши, Балтии и Бессарабии, после революции составили порядка 20 млн человек. Будем считать, что в 1939–1940 гг. в советскую систему учета вернулось примерно столько же. С одной стороны, земли возвращены не целиком (Польша). С другой стороны, прирезаны Галичина, которая в состав Российской империи отродясь не входила (она входила в состав Австро-Венгрии), и кусок Финляндии, население которой царской статистикой считалось отдельно. Кроме того, люди на присоединенных территориях с 1913 г. не просто жили, но и размножались. Так что возвращенный «территориальный трофей» 1939–1940 гг. наверняка принес Советскому Союзу более 20 млн человек. Следовательно, за счет собственно советского роста (как выражаются демографы, за счет естественного движения населения) СССР к концу 1940 г. накопил, округляя, не 192, а вряд ли более 170 млн «собственного» населения. Согласно вторичной сталинской переписи перед Второй мировой войной (начало 1939 г.), напомним, насчитали 170,5 млн. Притом что в первом рабочем варианте этой переписи (до обнаружения «дополнительных контрольных бланков») оценка была на 3 млн меньше.

Итого оценка демографического дефицита (недобора) на 1940 г., вычисленная из ожидаемых темпов естественного движения, оказывается равной примерно 51 млн человек (221–170=51). При систематических округлениях промежуточных оценок в пользу СССР. Для простоты итоговый недобор можно оценить в 50 млн — опять на пальцах и с округлением в пользу вождя. Если вам не нравится такой метод счета, все претензии, пожалуйста, к И.В. Сталину и Госплану, которые именно его использовали в своих стратегических планах и публичных выступлениях. Пятьдесят потерянных миллионов — очень грубая и, скорее всего, заниженная оценка. Просто для понимания масштаба. При этом главные испытания демографической силы советского народа были еще впереди: приближалась Большая война.

Наверно, стоит еще раз подчеркнуть, что речь не о прямых потерях в военном смысле слова, когда люди реально существовали и вдруг перестали существовать — от голода, болезней, стрельбы, репрессий, эмиграции и пр., а именно о недоборе, включая катастрофическое снижение рождаемости, аборты, сверх нормативное падение числа потенциальных родителей и т. п. Прямые физические потери были в разы меньше — если речь об эпохе коллективизации/ин-дустриализации, то скорее порядка 8-12 млн человек. А недобор, или дефицит, в целом — это сограждане, которые при нормальных условиях того времени обязаны были бы появиться на свет и жить в СССР. Однако не появились и не жили. Прошли мимо объективной реальности загробной тенью. Не реализовались.

Частный случай Лоримера — Волкова

Чтобы избежать соблазнов алармизма, наши расчеты не только упрощены и округлены, но и построены на основе скорее заниженных, чем завышенных оценок потерь. Тем не менее результаты близки к выводам квалифицированных демографов. В классической работе Фрэнка Лоримера, выполненной по заказу Лиги Наций [131] См.: Lorimer F. The Population of the Soviet Union: History and Prospects / League of Nations. Geneva, 1946. , оценка демографического недобора на территории СССР за 1914–1926 гг., рассчитанная на основе дореволюционных данных и переписи 1926 г. тремя разными методами (заметно дотошней, чем у нас), дает величину 26,9 млн человек (первый метод) или от 28 млн до 29,6 млн (второй и третий методы). Лоример в значительной степени опирался на данные Е.З. Волкова, но дополнил их своими расчетами, основанными на аккуратном сравнении темпов смертности и рождаемости. Получилось довольно близко. Его главный вывод: дефицит (недобор) населения, связанный с Первой мировой войной, революцией и последующими событиями до 1926 г., был не меньше 25 млн и не больше 30 млн человек.