Александр Севастьянов - Апология дворянства

Сергей Сергеев, работающий над докторской диссертацией, посвященной декабристам, параллельно двигался своим курсом. Но сегодня он – младший партнер Соловья в развитии антидворянской концепции. Взгляды Соловья оказали на него сильное воздействие, сказавшееся концептуально в его работах постольку, поскольку они неизбежно выводят нас на тему революционных преобразований России (Ленин недаром периодизацию революционного движения в нашей стране начинал именно с декабристов). Обвиняя дворянство в срыве русского нациестроительства 27 27 Я приношу извинения Сергею Сергееву за повсеместное изменение орфографии его термина с «нациОстроительства» на «нациЕстроительство», что филологически более правильно, поскольку в сложных словах соединительная гласная «е» используется, когда первое слово оканчивается на йотированную гласную («е», «ё», «ю», «я»), как в слове «нация». в России, Сергеев вполне естественно связывает «исправление положения» с антидворянским вектором Октября, в чем ему неоценимую услугу оказывают утверждения Соловья. В итоге, в более поздних публикациях, теперь уже Соловей ссылается на Сергеева, происходит, так сказать, перекрестное оплодотворение их работ взаимными ссылками.

Мне уже приходилось полемизировать и с первым, и со вторым автором по отдельности насчет некоторых аспектов их теории 28 28 Александр Севастьянов. Соловей русского национализма. Триумф биодетерминизма и актуальное переопределение природы этничности в постсоветской социологии. – Политический класс, №2, 2007; Александр Севастьянов. Русские: жить или умереть? Размышления над книгой В.Д. и Т. Д. Соловьев «Несостоявшаяся революция». – Вопросы национализма, №1, 2010; Александр Севастьянов. Новые мехи для нового вина. Размышления над книгой Сергея Сергеева «Пришествие нации? Книга статей». – Вопросы национализма, №4, 2010; полемика А. Севастьянова с С. Сергеевым о русском дворянстве на сайте АПН, 2010. . Но поскольку среди современных историков, исследующих русскую тему и притом открыто исповедующих русский национализм, единомыслием с названными коллегами никто пока не отличился, их взгляды имеет смысл рассматривать совместно, соблюдая хронологию и размечая приоритет. Вначале – слово авторам.

Главный тезис Соловья: «Русское восстание против Империи»

Как сказано выше, Соловей конкретизировал вполне голословный, что для этого автора обычно, тезис Геллнера на русском материале. Он сделал это так:

«В нашем представлении фундаментальной причиной бифуркации начала XX в. послужило не социальное и политическое напряжение: современная историография, в общем, не склонна считать этот фактор решающим для крутого изменения исторической траектории страны 29 29 Заявление решительное, но оно не убеждает: с каких это пор революция (даже переименованная зачем-то в «бифуркацию», что в переводе означает «раздвоение») не определяется социально-политическими причинами? – Прим. А.С. – а социокультурное, экзистенциальное и этническое отчуждение между верхами и низами общества, обрушившее их бессознательное взаимодействие и придавшее объективно не столь уж серьезным конфликтам неразрешимый характер.

Революционная динамика начала XX в. фактически была национально-освободительной борьбой русского народа против чуждого ему (в социальном, культурном и этническом смыслах) правящего слоя и угнетающей империи. Эту глубинную психологическую подоплеку красной Смуты очень точно уловили евразийцы, назвавшие ее «подсознательным мятежом русских масс против доминирования европеизированного верхнего класса ренегатов» 30 30 Высказывание Н. С. Трубецкого цит. по: Уткин А. И. Запад и Россия: История цивилизаций. Учебн. пособие. – М., 2000. – С. 324 ( прим. В.С .). Не говоря уж о том, что ссылка на чужое мнение не может служить доводом, но непонятно, почему нужно верить на слово евразийцам, завиравшимся буквально во всем, а в главном – особенно? Экзотика и эпатаж могут сойти за аргументацию лишь в обществе интеллекутальных извращенцев, к которым евразийцы, несомненно, принадлежали. Но нам-то это зачем? . Симптоматично, что и в советском пропагандистском языке большевистская революция поначалу называлась именно “ (Великой) русской революцией», вызывая неизбежные коннотации с русской этничностью» 31 31 Соловей В. Д., Соловей Т. Д. Несостоявшаяся революция… – С. 166—167. Это почти дословное повторение из книги Валерия Соловья «Русская история: новое прочтение», с. 110. Но уж чему-чему, а усиленному внушению, будто бы революция была «великой» и – особенно! – «русской», удивляться не приходится. Это диктовалось той же самой необходимостью, в силу которой Лейба Бронштейн представал перед публикой как Лев Троцкий, Апфельбаум – как Радомысльский, позднее Зиновьев, Розенфельд – как Каменев, Лурье – как Ларин, Нахамкис – как Стеклов и т. д. Подобная мимикрия была неизбежна в силу именно того, что революция была, конечно же, нерусской как по целям и задачам, так и по основным движущим силам. А главное – по результатам. .

Сказано, на мой взгляд, предельно отчетливо и откровенно. Симптоматично – воспользуюсь и я этим словом – что Соловей открыто называет своих прямых предтеч в трактовке революционных событий: от евразийцев до советских пропагандистов ранне-большевистского периода, всячески маскировавших антирусскую суть революции по той же причине, по какой наиболее видные революционеры брали себе русские псевдонимы. Факт несомненной политической ангажированности тех и других требует привлечения корректирующих фильтров для трактовки их бездоказательных высказываний, но Соловей этого не делает, увы.

Говоря прямо, причинно-следственная связь указанного отчуждения верхов и низов с «красной Смутой» никем, и Соловьем в том числе, не доказана. И с любой другой Смутой – тоже. Как известно, никакого отчуждения русских верхов от русских низов вообще не существовало до Раскола, русская нация была совершенно едина в культурном и бытовом отношении 32 32 См. об этом: Филюшкин А. И. Василий III. – М., Молодая гвардия, 2010; Севастьянов А. Н. Золотой век русского искусства – от Ивана Грозного до Петра Великого. В поисках русской идентичности (М., Книжный мир, 2020). . И оставалась – в целом – такой до конца царствования Петра Первого. Что не помешало первой в нашей истории жесточайшей Смуте случиться именно при этом замечательном полном единстве, да и другим «бифуркациям» типа восстаний Разина, Булавина или Болотникова, самосожжений раскольников – тоже.

Может быть, имеется какое-то принципиальное отличие «красной Смуты» от «просто Смуты», требующее объяснения через пресловутое «отчуждение»? Но Соловей его не показал. Почему же принцип культурно-бытового отчуждения, явно не применимый к эпохе Смуты, к русским смутам вообще, вдруг стал применим к Октябрю? Это нелогично.