Мирошин - Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

Говорю это из практических наблюдений по нашему и соседним уездам – массовый отказ от земель, даже надельных, сокращение продуктивного скота в угрожающих размерах, а с будущей весны неизбежное сокращение посевных площадей… Скачки сельхозналога примерно таковы: прошлый год на хозяйство падало 38—40 рублей, ныне 160—180… Недовольство принимает скверные формы – есть случаи, когда заслуженные красноармейцы из крестьян срывают с себя ордена Красного Знамени. Об этом следует подумать.

Я много езжу по деревням и селам, и разговариваю с людьми. В одном селе мне говорит мужик: «Разве сейчас можно расширять хозяйство? Да никак нельзя. Я в прошлом году платил 17 рублей, а в этом – 70 рублей. Нет, нужно всё продать и сделаться пролетарием». А в другой деревне выразили коллективное мнение: «Сталин думает, что крестьяне увеличат посев ярового, он в этом ошибается, так как Советская власть занимается обдирательством крестьян и не дает возможности развивать сельское хозяйство».

И еще: «Совсем задушили налогами, сеять много нельзя. Надо посевную площадь сократить и сделаться бедняками».

Или вот это: «Если так правительство поведет дело, то все богатые бросят хозяйство, нет выгоды его вести, задушили налогом». «Последний год живем середняками, сейчас нужно уничтожить хозяйство и заделаться бедняками».

– Ты, Петр Васильевич, откуда все это взял? Сам придумал? – возмутился Янцен.

– Нет, Яков Моисеевич – записал при беседах. Разрешите закончить. Я предлагаю, товарищи, устанавливать размер самообложения не произвольно, а в зависимости от других платежей и прежде всего сельхозналога. Метод разверстки принимает дрянь – дело. Надо исправить: и не одними статьями в газетах, а реальными мероприятиями, а какими – об этом следует позаботиться правительству.

– Товарищи, мы только что прослушали выступление Петра Мирошина – горячился Григорий Ухватов, тоже участник пленума. – В своем выступлении он разоблачил себя. У него отец середняк, вот он его и выгораживает. Понятно, что в его лице мы имеем дело с правым уклоном в наших рядах. Не место ему в составе комитета, да и в партии тоже. Я ему не доверяю!

– Разберемся – как-то недобро проронил первый секретарь райкома Янцен – если имеете факты, товарищ Ухватов, зайдите ко мне после заседания.

Ночью в окно тихонько постучали. Катя спросонья подошла к окну.

– Кто там?

– Петр Васильевич дома? Зови.

Петр на одной ноге запрыгал к окну. – Кто? Чего надо?

– Петр Васильевич, это я, Измайлов. Сквозь мутное стекло Петр разглядел второго секретаря райкома, такого же, как и он фронтовика, их взгляды во многом совпадали. – Зайди – кивнул ему головой.

– Вчера после пленума в кабинете у Янцена – простуженным голосом сипел Измайлов – было принято решение утром тебя арестовать за правый уклон. Спасаться тебе надо. Я дам подводу, садись в первый проходящий поезд, и уезжай. Там видно будет.

Впотьмах, не зажигая лампу, лихорадочно собрали узлы, кое-как одели сонных детей, и помчались на станцию.

– Куда мы теперь – с тревогой спрашивала Катя, держа на руках младшего сына, малолетнего Володара. Старшие спали «валетом» на деревянной полке вагона.

– В Рязани сойдем – ответил Петр – там живет мой однополчанин, Фролов Пашка, первое время перебъемся у него, а там посмотрим. – Поспи немного, намаялась.

Утром на остановке в Ряжске Петр заковылял к станционному киоску купить газету. На первой странице была напечатана статья Сталина «Головокружение от успехов». Петр читал, и не верил своим глазам: товарищ Сталин осуждал перегибы местных органов в колхозном строительстве, принудительные методы при создании колхозов, злоупотребления в проведении налогообложения, хлебозаготовок. Требовал разобраться и принять меры.

– Катюша, быстрее собирай детей, мы сходим. Ребята, – сказал старшим – хватайте свои вещи, и бегом из вагона.

– Что случилось, Петя?

– Случилось, Катя, случилось. Статья товарища Сталина в «Правде», вот, смотри… Мы возвращаемся. Нет, не в Пачелму, в Самару, в Средне-Волжский крайком партии поедем. Я там расскажу… Статья Сталина все меняет.

Внимательный и приветливый сотрудник крайкома ВКП (б), чем-то напоминавший дядю Ваню, большевика на Пачелмской железнодорожной станции, только в очках, выслушав Петра, попросил его изложить все сказанное на бумаге. Забрав листки, куда-то ушел, и вернулся часа через три.

– Петр Васильевич, я доложил ваше заявление секретарю крайкома товарищу Кудрявцеву. Он дал поручение проверить факты. Где ваша семья?

– На вокзале.

– Поезжайте домой, о принятом решении вас известят.

В мае 1930 года на пленуме райсовета, где присутствовал и тот товарищ из крайкома ВКП (б), Петра избрали председателем райисполкома. А в 1931 году крайком ВКП (б) направил Петра учиться в Ленинградский Коммунистический ВУЗ имени Сталина.

Советская деревня конца 1920-х – начала 1930-х годов, нищая, истерзанная революцией и Гражданской войной, оказалась перед лицом новых испытаний. В Пензенском округе, как и в других регионах страны, коллективизация проводилась ускоренными темпами и сопровождалась массовым разорением крестьянства. Разрушение единоличных крестьянских хозяйств, сопровождаемое принудительными хлебозаготовками, стало причиной голода, охватившего пензенские сёла в 1932—1933 гг. Тяжелое положение вызывало недовольство в крестьянской среде, зачастую, выливавшееся в открытое неповиновение властям. В сельской местности стали появляться устойчивые бандформирования, промышлявшие грабежами и погромами.

Одной из самых известных в Пензенском округе криминальных группировок той поры была банда Василия Огнева. Отличительной особенностью этой шайки была необычайная дерзость, с которой они совершали свои злодеяния. Нападали не только по ночам, но и в дневное время. Не боясь вооруженного отпора, они смело вступали в бой с сотрудниками ОГПУ, красноармейцами, представителями власти и их охраной.

Главарь банды Василий Огнев был человеком, по-своему, незаурядным. От природы смелый, решительный и хитрый, он отличался неплохими организаторскими способностями. Согласно традициям народного фольклора, подобные фигуры часто окружались ореолом таинственности и мрачного благородства. Ходили слухи, что он служил в Красной армии, имел награды, а когда узнал, что его отца раскулачили, порвал с красноармейским прошлым и организовал у себя на родине банду.

Василия Огнева вряд ли можно назвать обычным уголовником. Как писали в служебных сводках Пензенского ОГПУ, его банда действовала «под лозунгами террора над коммунистами и руководящими работниками партсоветского актива». По данным ОГПУ за время своей террористической деятельности Огнев и его подручные совершили несколько десятков нападений, во время которых убили не менее двадцати человек. Убивали, в основном, коммунистов, комсомольцев, милиционеров, представителей власти. Двоих председателей колхозов и троих партийных активистов ранили, поджогами уничтожили более сотни колхозных хозяйств и три лесных кордона. Совершили множество ограблений. Забирали всё: одежду, продовольствие, деньги, алкоголь, и, само собой, оружие. Бандиты орудовали на территории Нижнеломовского, Чембарского, Пачелмского и Башмаковского районов с 1931 по 1933 гг., не покидая пределы данного региона. Большинство участников преступного сообщества были родом как раз из этих мест, поэтому именно здесь они чувствовали себя настоящими хозяевами.