Алексей Громыко - О насущном. Европа и современный мир

История идей об управлении глобальными процессами, о более гуманном мироустройстве насчитывает многие столетия. Речь идёт о том, как научное мышление может влиять на управление миром, воплощаясь то в образе философа на троне, то мудрого советника государя, то принимая облик просвещённого правителя (например некоторые из «семи мудрецов» Древней Греции). Между наукой и государственным управлением отношения всегда были сложными, очевидно, такими они останутся и впредь. «Ты заслоняешь мне солнце», – говорил Диоген Александру Македонскому в IV в. до н. э., а воспитателем последнего был Аристотель. Прошло почти две с половиной тысячи лет, и появился манифест Б. Рассела и А. Эйнштейна, взывающий к разуму политиков. Затем учёные стремились сделать мир лучше в рядах Пагуошского движения, на Дартмутских встречах [4] Громыко Ал. А . Непрерывный диалог: опыт Дартмута // Современная Европа. 2003. № 3. С. 119–122. и т. д. Мир прошёл через эпоху «просвещённых монархов», включая Екатерину Великую. Школа научного коммунизма в XIX–XX вв. претендовала на окончательное решение того, как сделать мир счастливым и свободным от насилия и войн. Позже идея «конца истории» повторила эту попытку с противоположных мировоззренческих позиций.

Прежние механизмы глобального регулирования уходят в прошлое, уступая место новым проектам и практикам. Эти процессы происходят на фоне снижения их управляемости, роста неопределённости и дестабилизации обширных регионов планеты. В условиях формирующегося полицентричного миропорядка усиливается конкуренция в деле создания современной системы глобального управления.

В этих условиях в центре научных дискуссий находятся феномены глобализации и глобального регулирования, их взаимосвязь. Если первый феномен мы рассматриваем как данность, которая находится в непрерывном развитии, то второй – как «большую идею», которой предстоит либо ещё воплотиться в жизнь, либо остаться недостижимой [5] В отдельные исторические периоды удавалось с разной степенью успеха создавать в международных отношениях механизмы регулирования (но не управления), среди которых за последние два столетия можно выделить «концерт держав» и биполярный мир. В последние десятилетия идёт поиск механизмов регулирования международных отношений в условиях складывающейся полицентричности. Главный вопрос в том, по какому из нескольких возможных сценариев она будет развиваться. . Если прибегнуть к сознательному упрощению, то глобальному управлению / регулированию (в отличие от неуправляемого и хаотичного мира) можно придать три конфигурации: с пирамидальной структурой, ярусной и сетевой.

В первом случае цель состоит в том, чтобы одному-единственному субъекту международных отношений играть роль бесспорного лидера, другими словами – гегемона. Во втором – чтобы создать коллективную систему управления миром, в котором последний делится на несколько категорий более влиятельных и менее влиятельных, но формально равных государств. Организация Объединённых Наций стала первой в истории человечества достаточно успешной попыткой направить развитие международных отношений по этому руслу. Создание ООН и современное международное право, тем не менее, не привели во второй половине прошлого столетия к активному развитию полицентризма, ростки которого длительное время были подмяты соперничеством двух сверхдержав. После окончания холодной войны утверждение полицентризма как жизнеспособной и эффективной системы стало зависеть от способности международного сообщества выстроить глобальное управление или по хорошо знакомому ярусному принципу, но на новых принципах, или по более амбициозному и новаторскому – сетевому.

Попытки воплотить в жизнь одну их трёх перечисленных конфигураций не предпринимались ранее XX столетия. До него мир был глобальным с точки зрения освоения европейцами водного и сухопутного пространства Земли. Но наиболее мощные образования – империи Нового времени – не претендовали на глобальное управление в современном смысле этого слова. Более того, опыт истории свидетельствует, что с эпохи Великих географических открытий, т. е. со времён, когда человек опытным путём обрёл полноту знания о мировом пространстве, и до XX столетия, лидеры прошлого предпочитали делить мир между собой, претендуя на собственное доминирование лишь над его частью. Так, в 1494 г. Испания и Португалия с помощью Ватикана поделили мир на две зоны влияния – западное и восточное полушария. Позже, по мере умножения колониальных империй, таких сфер прямого контроля или подчинения становилось всё больше.

XX век привнёс в эти процессы новизну, выразившуюся в том, что впервые в истории были предприняты сразу три попытки создать систему глобального управления в виде мировой гегемонии в различных её формах. Первая из них состояла в идее распространить социалистическую революцию в России на весь мир и превратить человечество, опираясь на принцип равенства, во всеобщее идеальное общество. Вторая попытка была предпринята Третьим Рейхом, который стремился завоевать весь земной шар на основе идеи сверхчеловека и чистоты «арийской расы». После разгрома нацизма Советский Союз и Соединённые Штаты также претендовали на глобальную миссию, но в условиях холодной войны и ядерного сдерживания довольствовались биполярностью. Наконец, в 1990-е гг. в США утвердилась идея единоличного мирового лидерства, основанная на идеологии либеральной демократии и идеях избранности и исключительности. Она принимала причудливые образы «одинокой сверхдержавы», «милосердной империи» и т. п., но мало продвинулась в своём практическом воплощении, столкнувшись с непреодолимыми трудностями.

После того как идея однополярности начиная с 2001 г. продемонстрировала свою нежизнеспособность в ходе войн в Афганистане, Ираке, мирового экономического кризиса, распространившегося по миру из США, полицентризм открыто или молчаливо был признан большей частью мирового экспертного сообщества магистральным путём развития архитектуры международных отношений в XXI столетии. Одновременно встал вопрос о том, какая конкретно форма полицентризма возьмёт верх: полицентризм, основанный на общих правилах и учитывающий коренные интересы ведущих центров силы и влияния; на многосторонности (мультилатерализме) с преобладанием интересов всё того же коллективного Запада, которые перераспределены в пользу Европейского союза за счёт США; на выделении категории двух первых среди равных – США и Китая (Чаймерика), или на чём-то ещё?

Шансы на обретение международным сообществом эффективной системы глобального регулирования снизятся, если будет поставлена под вопрос глобализация. Если она будет и дальше задавать общие «правила игры», как это происходило со времен Колумба, оставаться определяющей средой мирового развития, тогда можно ожидать, что рано или поздно в мире (по крайней мере, между ключевыми акторами) установится новый модус вивенди, а следовательно, утвердятся и конкурирующие концепции и практики регионального и, возможно, глобального регулирования. Так было в истории до сих пор. Однако если закрепится нарастание деглобализации как долговременного движения вспять, а не просто как временного отката глобализации, то дальнейшего ослабления не избежать и существующей системе глобального регулирования.