Алексей Громыко - О насущном. Европа и современный мир

Можно ли определить возраст глобального регулирования? Ялтинско-Потсдамский миропорядок представлял собой действенный вариант устроения мира после 1945 г. Можно ли утверждать, что он перестал существовать с исчезновением СССР или даже раньше? Ведь этот порядок не только утвердил биполярный мир, к настоящему времени уже давно ушедший в прошлое, но и всю систему ООН, конфигурацию её Совета Безопасности, современное международное право и многое другое, что до сих пор задаёт систему координат в мировой политике.

Тема, достойная дальнейшего развития, – возможный сценарий деглобализации, который не исключён в случае, если будут нарастать процессы противопоставления региональных интеграций, если новые и возникающие центры влияния не смогут добиться модернизации существующей мировой финансово-экономической архитектуры, если продолжит распространяться практика санкционного противоборства.

На фоне роста дестабилизации в ряде регионов мира, очевидно, потребуется ещё несколько лет для того, чтобы сделать обоснованные выводы о том, насколько интеграционные процессы на нашей планете будут в целом дополнять друг друга, или центробежные силы возьмут верх.

Одна из ключевых составляющих дискурса о глобальном регулировании – вопрос о его субъектах, а значит и о роли национального государства. В последние годы много сказано о том, что слухи о его смерти оказались сильно преувеличенными. Большинство мировых центров влияния, как старых, так и новых, опираются на государственный суверенитет как на фундамент своей внутренней и внешней политики.

В этой связи двояко положение ряда крупных стран мира, которые решились на частичную десуверенизацию, например Франции, Германии, Италии. До брекзита (от англ. «Британия» и «выход»), т. е. до выхода Британии из состава ЕС, который должен состояться весной 2019 г., к этой категории принадлежит и Великобритания. Опыт Евросоюза и его «пула суверенитетов» ставит вопрос: создание наднациональных структур ЕС – это исключение из правил или опыт, который ждёт своего распространения в других регионах? События последних лет свидетельствуют, что в экономическом плане, за вычетом риска деглобализации, взаимозависимость мира будет нарастать и дальше. Однако что касается суверенитета в области внешней политики и безопасности, «увядания» государства не предвидится, по крайней мере за пределами Евросоюза.

Отдельного внимания заслуживают исследования трансформации традиционных центр-периферийных связей. Статистика свидетельствует о продолжении перераспределения силы и влияния в мире, росте потенциала незападных субъектов международных отношений. Действительно, в структуре мирового ВВП доля США в 1980–2013 гг. сократилась с 21,5 до 18,4 %, Евросоюза (27 стран без Хорватии) – с 28,1 до 18,9 %, в то время как доля Китая выросла с 1,9 до 15,5 %, Индии – с 2,3 до 6,1 %. Другой наглядный пример: доля 16 развитых стран в мировом ВВП в 1970 г. составляла 76 %, а в 2013 г. – лишь 55 % [6] Глобальное управление: возможности и риски. С. 184, 284. .

Подтверждают устойчивость этих тенденций и многие прогнозы. Так, согласно докладу американского Центра стратегических и международных исследований «Оборона 2045», ожидается, что к 2030 г. по реальному ВВП США уступят первенство Китаю, Индия (по сравнению с 2011 г.) поднимется с десятого места на третье, а Бразилия к 2050 г. с шестой позиции переместится на четвёртую. При этом за тот же период Япония опустится с 3-го на 5-е место, Германия – с 4-го на 9-е, Франция – с 5-го на 10-е, а Италия и Британия вовсе покинут первую десятку крупнейших экономик мира [7] Miller D. T. Defence 2045. A Report for the CSIS International Security Program. Rowman & Littlefield. 2015. November. P. 11. . Россия в этих расчётах укрепит свои позиции, поднявшись с девятой позиции на шестую.

Нарастание проблем в рамках неолиберальной модели глобализации сопровождается накоплением противоречий и диспаритетов; соответственно усиливается необходимость её капитального ремонта, в первую очередь системы международных финансовых институтов. Однако те, кто стремится удержать в них доминирующие позиции, блокируют серьёзные изменения. И всё же очевидно, что бесконечно такой саботаж продолжаться не может ввиду нагромождающихся дефектов системы.

Другая фундаментальная проблема современности – новое социальное расслоение. Рост доходов среднего класса в большинстве государств с постиндустриальной экономикой падает или стагнирует, он расщепляется на более богатые и бедные слои. В европейском регионе чрезвычайно высокая безработица, особенно по отдельным странам и группам населения. Отсюда проистекает массовое чувство разочарования, недовольство правящими элитами, усиливаются популистские движения на обоих флангах партийно-политических систем. Встают вопросы о «разрыве послевоенного социального контракта», о гибели «общества благосостояния», о возвращении классовой политики.

Европа, цивилизационно раскинувшаяся от Атлантики до Тихого океана, глубоко втянулась в переходный период международных отношений (МО). Всё новые испытания проверяют на прочность расположенные на её пространствах страны и организации. События последних лет делают востребованным изучение современных МО с точки зрения их цикличности как череды своего рода транзитов, для которых характерна высокая степень нестабильности, приходящей на смену периодам благополучия и поступательного развития. К таким размышлениям подталкивали и юбилейные даты последних лет, например столетие Венского конгресса 1814–1815 гг., годовщины Крымской и Потсдамской конференций 1945 г., создания ООН [8] О 70-летии ООН как о крупнейшем международном событии 2015 г. см.: Лавров С. В. Сделать мир стабильным и безопасным // Международная жизнь. 2015. Октябрь. , Хельсинкского заключительного акта 1975 г. и др.

В сравнении с когда-то эталонной теорией социально-экономических формаций предлагается циклический подход к истории МО с точки зрения смены одной структуры другой, каждая – со своим фундаментом и надстройкой. Классическая теория во многом была верна, но она израсходовала свой потенциал в XX в., который так и не привёл к отмиранию капитализма и рыночных отношений. Но и коллективистские принципы с распадом социалистической системы не ушли в прошлое. Вместо этого всю вторую половину прошлого столетия шёл процесс социализации рынка и индивидуализации коллективного сознания.

Формационной теорией «наоборот» могла стать концепция «конца истории», предположившая триумф индивидуального, рыночного начала. Но этого не произошло. Карл Маркс не победил, но не победил и Фридрих фон Хайек. Верх взяла интегральность – использование составляющих и рыночной теории, и теории государственного регулирования для поиска приемлемого баланса между индивидуальным и коллективным, государством и обществом, рынком и социальными ценностями, моралью, нравственностью. «Концом истории» в определённом смысле может стать именно такая интегральная социально-экономическая модель.