Янис Варуфакис - Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

– Мы не встречались лично, господин Варуфакис, – сказал Самарас, – но я только что смотрел ваше выступление на ERT и ощутил желание позвонить. Честно сказать, не припомню, когда в последний раз чьи-либо слова по телевизору затрагивали меня так же сильно, как ваши. Спасибо за вашу позицию.

Антонис Самарас не был единственным представителем греческого истеблишмента, который выразил мне свою поддержку. Скажу так: моя кампания обернулась множеством тайных встреч с министрами-социалистами, с оппозиционными консервативными парламентариями, с профсоюзными боссами и так далее; все они чувствовали, что я во многом прав. Никто из них не оспаривал тот диагноз, который я ставил нашему обществу. Социалисты рассуждали как младшие офицеры, которые сознают, что корабль идет прямиком на скалы, но которые слишком боятся капитана, чтобы отказаться выполнять его приказы. Консерваторы – по крайней мере, до ноября 2011 года – держались увереннее: их лидер Антонис Самарас публично выступал против экономии и против «спасения», и потому они ощущали себя вправе примыкать к моим сторонникам.

Несколько дней спустя я приехал в студию ERT, чтобы подготовиться к очередному появлению в главной новостной программе. Генеральный директор сети ранее сделал мне интригующее предложение: вести почти ежедневно короткую программу, которая будет освещать основные новости дня, и сопровождать эти новости моими комментариями о разворачивающейся экономической драме. «Правительству это не понравится, но ваши взгляды важны и заслуживают того, чтобы о них знали», – сказал он решительно. Приятно удивленный (и обрадованный приверженностью главы государственного телевидения плюрализму, вопреки категорическому несогласию правительства с моими взглядами), я ответил, что возьму время на размышление.

Тем вечером, за десять минут до эфира, генеральный директор позвал меня в свой кабинет на разговор. Напротив него сидела главная ведущая канала, журналистка, которая на протяжении двух десятилетий оставалась любимицей истеблишмента ПАСОК и запомнилась зрителям своими крашеными светлыми волосами, голубыми глазами, чарующим голосом и кокетливыми манерами. Генеральный директор напомнил мне о своем предложении насчет регулярно выходящей программы, а журналистка с энтузиазмом его поддержала. Перед тем как мы направились в студию, она, под бдительным взглядом директора, попросила меня: «Знаю, для вас это важно, но, пожалуйста, не говорите сегодня о реструктуризации долга. Нам все труднее допускать вас в эфир. Правительство просто бесится, когда слышит это слово».

Я улыбнулся и пошел на съемочную площадку. Сначала был обзор новостей, журналистка перечислила основные события дня, а потом обратилась ко мне – с привычным кокетством – и спросила: «Господин Варуфакис, правительство утверждает, что программа спасения обречена на успех. Но существуют и другие мнения. Что скажете вы?»

Я немедленно ответил: «Без реструктуризации долга никакая программа на свете не принесет успеха». По-моему, у журналистки задергалось веко под густым слоем макияжа.

Едва передача завершилась, я вышел на автостоянку, сел на свой мотоцикл и поехал домой, уверенный, что меня больше никогда не пригласят на программы ERT. Ожидания сбылись: по распоряжению министра прессы (должность которого заставляет всякого либерала тревожиться заблаговременно) меня неофициально внесли в черный список [28] Распоряжение выпустили не сразу. Это случилось несколько дней спустя, в моем присутствии, когда я участвовал в мероприятии вместе с этим министром. Когда шоу закончилось, он, возмущенный моей критикой, гневно обрушился на продюсера: «Мы платим вам зарплату, а вы продолжаете приглашать его, чтобы он нас донимал? Чтоб ноги его тут больше не было!» После этого меня перестали приглашать. Однако, к моему большому удивлению, продюсер ERT позвонила мне несколько недель спустя и позвала на эфир на следующий день. Я ответил, что, безусловно, рад этому любезному приглашению, но, возможно, им следует хорошенько подумать – ведь мое имя внесено в черные списки. Реакцию продюсера можно описать как здоровое недоверие: «Да вы что! Дни фашизма на ERT давно миновали!» Ладно, согласился я, но на всякий случай поспрашивайте коллег; если вы все равно захотите меня позвать после этого, просто позвоните, и я приду. Через два часа мой телефон снова зазвонил. Продюсер грустно призналась: «Простите, я была в декретном отпуске и ничего не знала, ведь приказ нам не предъявляли. Мне очень жаль, и сочувствую я не столько вам, сколько нам. Спасибо, что защитили меня». . Четыре года спустя тот же самый грех – требование реструктуризации долга – обернулся тем, что ключевые европейские фигуры стали требовать моего выдворения из министерства финансов Греции и из Еврогруппы. Кто там говорит, что европейский истеблишмент разобщен?

Запрет 2011 года на появление в передачах ERT стал для меня первым – испытанным на собственной шкуре – проявлением того некомпетентного авторитаризма, который был характерен для попыток Европейского союза справиться с кризисом еврозоны. Отношение ЕС к этому кризису опиралось прежде всего на морализаторство. Строгая экономия, как объяснялось выше, представляет собой крайне неудачную экономическую политику, которая обречена на провал в периоды испытаний. Вдобавок такая экономия на самом деле не является экономической политикой. Это всего-навсего дидактическая игра, моралите, если угодно, призванная легитимизировать циничное перераспределение богатств от неимущих к имущим в период кризиса, когда должники выставляются грешниками, которых нужно заставить заплатить за свои мнимые проступки. Не удовлетворившись расправой над греками и над испанцами, а также подчинением собственных народов своей власти, «Тройка» потребовала заодно, чтобы другие «слабаки» Европы, в том числе многие немцы, сражавшиеся с нищетой, тоже приняли на себя вину за кризис.

Министр финансов Германии доктор Вольфганг Шойбле однажды сказал мне, что мое противодействие экономии выбросило меня в ряды европейского меньшинства – и сослался на опросы общественного мнения, которые демонстрировали общественную поддержку идеи сокращения государственных расходов. Я ответил, что пускай так, но большинство способно ошибаться насчет причины недомогания. В разгар эпидемии Черной смерти в четырнадцатом столетии, прибавил я, большинство европейцев верило, что чума есть воздаяние небес за греховную жизнь и ее можно прогнать кровопусканием и самобичеванием. Когда же выяснилось, что кровопускание и самобичевание не помогают, это восприняли как свидетельство того, что покаяние не было достаточно искренним, что пролилось недостаточно крови, что бичующие хлещут себя недостаточно истово. А сегодня мы видим, как провал политики аскетизма приписывается тому обстоятельству, что эту политику применяли недостаточно решительно.