Энтони де Ясаи - Государство

Однако сравнение двух наборов первичных благ требует применения индексов, а веса, принятые для вычисления индекса (например, относительная ценность свободного времени по сравнению с реальным доходом), не могут не отражать логически предшествующие предпочтения относительно типа общества. Другими словами, люди в исходном положении не могут сказать, что набор первичных благ, доступный в естественном состоянии (и содержащий, например, много досуга), меньше, чем набор, доступный в государстве (и содержащий, например, много материальных потребительских благ), если только они не знают заранее, что предпочитают жить в гражданском обществе. Сопоставление набора благ в естественном состоянии и набора благ в государстве предполагает наличие тех самых предпочтений, которые используются при таком сопоставлении и которые требуется объяснить.

Набор первичных благ в естественном состоянии содержит больше тех вещей, к которым люди, живущие в этом состоянии, привыкли и которые научились ценить. Для них этот набор больше. Обратное верно для набора, доступного в условиях социальной кооперации. Этот набор больше для людей, которые научились любить то, что он содержит, и не обращать внимания на его ограничения. Но могут ли люди в исходном положении сказать, какой из наборов больше?

Pierre Clastres, La société contre l’état , 1974; англ. пер.: Society against the State , 1977.

Ibid, ch. 11.

Локк Дж. Два трактата о правлении. II, 27. Здесь и далее ссылки русский перевод дается по изданию: Локк Дж. Соч. В 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1988.

John Plamenatz, Man and Society , 1963, vol. II, pp. 280–281. См. также его Marxism and Russian Communism , 1954, ch. 2.

Ср.: C. B. Macpherson, The Political Theory of Possessive Individualism , 1962, p. 49, где высказывается точка зрения, согласно которой рынка земли не может быть при отсутствии безусловного права собственности. Тот же аргумент действует и для любых других «средств производства», включая труд. (Для Макферсона, как и для Маркса, разложение началось тогда, когда за индивидом было признано право владеть своим трудом и он начинал продавать труд , а не его продукты.) В России владение землей по службе означало, что крепостные («души») до 1747 г. не могли быть проданы без земли, потому что они были необходимы для поддержания способности лендлорда служить государству. [Автор здесь допускает неточность. Сама по себе продажа крестьян без земли практиковалась уже с конца XVII в., но указ 1747 г. существенно расширил эту практику, допустив продажу дворовых людей и крестьян для отдачи в рекруты. – Науч. ред. ] Возможность передавать «души» от одного хозяина другому (прежде рассматриваемая как функция лендлорда, осуществляемая от имени настоящего владельца – государства) была симптомом социального прогресса, знаком того, что частная собственность в России укоренялась. Читателю следует иметь в виду, что российская знать не имела титула на свои земли до 1785 г. и что наделение землей по службе было весьма ненадежным. Ввиду молодости частной собственности как социального института прогресс капитализма в России в преддверии 1917 г. был наиболее значительным.

Gewerbefreiheit , свобода заниматься конкретным ремеслом или промыслом, была введена в Австро-Венгрии в 1859 г., а в различных германских государствах – в начале 1860-х. До этого сапожнику требовалось государственное разрешение на то, чтобы чинить обувь, а торговцу тканями – на то, чтобы продавать свои товары. Разрешение выдавалось или не выдавалось по усмотрению государства, якобы на основании опыта и хорошего положения в обществе, а на деле – в качестве средства регулировать конкуренцию. В любом случае из-за необходимости получать разрешение осуществить передачу нематериальных активов бизнеса было непросто.

Не следует путать несправедливость и мошенничество. Несправедливый человек, если сможет, наймет вас на такую заработную плату, за которую невозможно работать. (Что в точности это означает – большой вопрос. Поскольку меня не волнуют сущностные вопросы справедливости, я, к счастью, могу это пропустить.) Мошенник же не заплатит вам обещанной суммы. Капиталистическое государство, конечно, должно преследовать мошенничество.

При отсутствии доказательств в пользу противного ( лат .). – Прим. науч. ред .

Ответ, соответствующий капиталистической идеологии, очертания которой я пытаюсь набросать, будет выглядеть так: «Да, человеку должна быть предоставлена свобода продать себя в рабство; никто не может более компетентно судить о причинах, побудивших его к этому, чем он сам». Тем не менее долг государства – отказать институту рабства в юридической защите и приложить усилия к тому, чтобы оно было исключено из возможностей, доступных в условиях свободы контрактов. Контракты, по которым работорговцы продавали захваченных африканцев рабовладельцам, очевидным образом нарушают права африканцев. Если выросшие на плантациях рабы в третьем поколении по причинам, которые всегда будут сомнительными, но все же их причинами, не стремятся к свободе, надо подумать еще раз. Заметим, что британское правительство сначала запретило торговлю рабами, но не запретило рабства. Государство просто должно гарантировать, что, если раб захочет уйти с плантации, ему не должны мешать, т. е. оно не должно обеспечивать исполнение контракта, по которому раб принадлежит плантатору. Это явно не аболиционистская позиция. Неясно, стала бы она приемлемым компромиссом для Калхуна и Даниела Вебстера.

Тем более ( лат .). – Прим. науч. ред .

Это предполагает, что данная договоренность требует единогласия. Если это не так и данная договоренность продолжает приносить выгоды после ухода участника, которому не удалось добиться своего при торге, возникает хорошо известная проблема «безбилетника», которая может дестабилизировать систему. Если не сотрудничающий участник выигрывает наряду с сотрудничающими, для последних возникает стимул выйти. По мере того как очередной сотрудничающий участник превращается в «безбилетника», все меньшее количество первых обеспечивает все большее количество последних, и стимулы уйти продолжают возрастать. Для того чтобы воспрепятствовать такому исходу и придать системе некоторую стабильность, существуют различные приемы; некоторые из них применимы в одних ситуациях, а некоторые – в других (см. ниже, с. 305–307).

Читатель заметит, что, пока государства одного типа будут заинтересованы действовать так, как указано выше, государства других типов могут решить поступать в точности наоборот, чтобы их подданные апеллировали к ним как можно чаще; возможно, это будет вполне соответствовать интересам и неосознанному желанию представителей юридической профессии. Законы порождают юристов, а те, в свою очередь, порождают законы.