Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки

Реакцию Дзержинского на доклад мы не знаем, поскольку каких-либо его резолюций на документе не имеется. Но поскольку вербовка агентуры для КРБ была развернута, как видно из сохранившегося доклада Шевары, можно предположить, что принципиальное согласие он получил.

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Поэтому и мы не станем гадать, каких результатов достигло бы КРБ во главе с Шеварой, однако заметим: шел он верным путем, апробированным в своей основе еще царской контрразведкой. Так, шеф КРБ предпринял попытку выйти на немецкую агентуру через монархистов германской ориентации, в частности, с помощью небезызвестного доктора «тибетской медицины» Бадмаева, крестника императора Александра III, близкого в свое время к Распутину и императрице Александре Федоровне. Шевара также восстановил связь со своим бывшим начальником, руководителем контрразведки Северного фронта, а затем в Финляндии полковником Генштаба Иваном Чернышевым.

Изучая отрывочные данные о деятельности Шевары, мы поначалу не могли найти убедительного объяснения внезапному исчезновению его с чекистского горизонта, отсутствию в архивных фондах документов делопроизводства Контрразведывательного бюро ВЧК. Возникали различные версии, например, можно было предположить негативную реакцию членов коллегии и президиума Всероссийской ЧК на инициативу Дзержинского, привлекшего на ответственную должность человека с неясными политическими взглядами. Ведь коллегия ВЧК 21 февраля 1918 года вынесла решение о принятии на работу «только партийных товарищей, а беспартийных как исключение». В соответствии с этим решением, все новые сотрудники должны были проходить собеседование в специально организованной комиссии.

Разрешить наши сомнения мог только дальнейший поиск. И вот, изучив более тысячи пожелтевших от времени папок в архивном фонде уголовных дел, мы нашли материалы на некого Шеваро-Войцицкого Константина Александровича. С первой страницы стало ясно — это и есть первый начальник контрразведки ВЧК. Что явствует из дела? Оказывается, отряд матросов для проведения операции в Петрограде под начало Шеваре был отдан от Наркомата по военным делам во главе с Александром Поляковым. Не понимая, естественно, ничего в агентурной работе и в контрразведке вообще, начальник отряда и его ближайшие соратники заподозрили руководителя КРБ в контрреволюционном заговоре и арестовали его. В адрес Дзержинского, только что переехавшего с аппаратом ВЧК в Москву, пошла телеграмма: «Шевара нас продал, факты на лицо, жду экстренного разрешения принять самые суровые крайние меры, как к нему, так и к его приспешникам и старым охранникам… Он желает меня убить… Ваш Поляков».

Не дождавшись ответа, группа Полякова сама, без помощи Петроградской чрезвычайной комиссии, провела в течение двух дней следствие, и Шевара был ликвидирован якобы при попытке к бегству. Чтобы подчеркнуть свою решимость «искоренять гидру контрреволюции», Поляков позднее рассказывал, что раненного в голову Шевару добили сорока винтовочными выстрелами в упор.

Обстоятельства дела вызвали сомнения у председателя ВЧК, и он дал указание секретарю Комиссии Якову Петерсу собрать все возможные материалы о Шеваре и обстоятельствах его смерти, а также снять подробные показания с Полякова.

По каким-то причинам разбирательство было начато только 17 июля.

Следователь ВЧК Фогель, опрашивая Полякова, встал на сторону последнего, удовлетворившись его объяснениями. Он даже не обратил внимание на явную подделку подписи Шевары под протоколами допросов и на тот факт, что Поляков все отобранные у начальника КРБ документы передал бывшему заместителю председателя ВЧК Александровичу. Как известно, последний к этому времени был расстрелян, а бумаги бесследно исчезли.

Вместе со смертью первого контрразведчика ВЧК прекратило свое существование и КРБ. Теперь ясно, почему мы не могли практически ничего узнать о двухмесячной деятельности аппарата Всероссийской ЧК по борьбе с немецким шпионажем.

Каковы бы ни были результаты инициированного Дзержинским разбирательства, он понимал — Шевару не воскресить и не восстановить начатые им мероприятия по проникновению в немецкую агентурную сеть. А германская угроза сохранялась. Председатель ВЧК видел ее в экспансионистских планах верховного командования Германии, в том цементирующем и организующем влиянии, которое мог внести «немецкий фактор» в среду противников новой власти. Для такого заключения у Дзержинского были реальные основания.

Еще в первые месяцы существования Комиссии чекисты столкнулись с целым рядом подпольных монархических и чисто офицерских организаций, однозначно ориентированных на Германию. Немецкие штыки для них являлись наиболее подходящей силой, способной восстановить «порядок и спокойствие» в бывшей империи.

К середине февраля немцы практически завершили подготовку к оккупации Белоруссии и Украины. Как докладывал кайзеру главнокомандующий Людендорф, целью операции было нанесение серьезного удара по большевикам, укрепление внутриполитического положения в Германии и высвобождение войск для достижения победы на Западе.

Нависшая германская угроза сблизила в некоторой степени взгляды руководителей ВЧК и военной контрразведки на необходимость усиления борьбы с немецкой агентурой.

К этому их призывал и декрет СНК, озаглавленный «Социалистическое отечество в опасности», где прямо говорилось об активизации германских шпионов, которых предлагалось расстреливать на месте преступления.

Но прежде чем расстреливать шпионов, их надо было выявить. Одного революционного порыва здесь явно было недостаточно. Мало того, что у ВЧК не было собственного контрразведывательного подразделения, но и следствие по делам о преступлениях против новой власти (контрреволюционных) велось на самом что ни на есть низком уровне, так что установить «германский след» удавалось крайне редко. Мы можем это утверждать на основе изучения более чем двухсот следственных дел ВЧК за первые месяцы 1918 года.

Опытных кадров — вот, прежде всего, чего не доставало ВЧК. И Дзержинский продолжал их настойчиво искать.

В Финляндию, почти одновременно с секретными сотрудниками КРБ Шевары, Дзержинский направляет своего агента Алексея Фроловича Филиппова, который в свое время издавал газеты «Ревельские известия», «Русское слово», «Кубань» и «Черноморское побережье» и слыл скандальным газетчиком. В журнальных кругах за ним закрепилась кличка Банкир, поскольку он обладал обширными связями среди финансовых воротил в России и за границей.

Наряду с выяснением общеполитической ситуации, выявлением контрабандных каналов вывоза из России стратегических материалов и оружия, ему ставится задача — обследовать состояние российской морской контрразведки в Гельсингфорсе. Филиппов по возвращении представил председателю ВЧК неутешительный доклад.