Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть I

Различия отражает сам язык: идеологи либеральной реформы принципиально стали называть правоохранительные органы силовыми структурами. Слово, корнем которого является право , было заменено термином, полностью очищенным от всякой этической окраски. Сила нейтральна, равнодушна к Добру и Злу, она — орудие. Это — разрыв с традиционным правом, где «человек с ружьем» есть или носитель Добра, или служитель Зла. Программа «десакрализации» государства выполняется с середины 80-х годов, но окончательного успеха не достигла.

В целом, во время перестройки и после нее идеологизированная критика Советского государства была недобросовестной и в методологическом отношении очень низкого качества. Она парализовала возможность вынести из опыта взаимодействия государства и общества в царской и Советской России знание, совершенно необходимое нам сегодня. Выхода из этого состояния пока не видно.

Различие систем права.В традиционном и современном обществах складываются очень различные, поразительно несхожие системы права. Право традиционное настолько кажется странным человеку Запада, что он совершенно искренне считает государство традиционного общества «неправовым». Напротив, приложение норм права гражданского общества к традиционному (что случалось в периоды «модернизаций») наносит людям и целым народам тяжелые травмы, порой достигая уровня геноцида.

Будучи порождением традиционного общества, Российское государство выработало соответствующую такому обществу систему права. Люди, мыслящие в понятиях евроцентризма, не понимают традиционного права, оно им кажется бесправием. В связи с этим возникают конфликты и взаимное непонимание.

Так, слова «правовое государство» житель России воспринимает совсем не так, как на Западе. Там имеется в виду именно либеральное государство, отдающее безусловный приоритет правам индивида. В обыденном сознании России считается, что правовое государство — это то, которое строго соблюдает установленные и известные всем нормы и всех заставляет их соблюдать. В таком государстве человек может достаточно надежно прогнозировать последствия своих действий — он вполне защищен и от преступника, и от внезапного обесценивания своего вклада в банке.

Строго говоря, неправового государства не бывает, даже если теократическое или идеократическое право с либеральной точки зрения жестоко или нелогично. Бывают отклонения от права, что есть частичная утрата государственности. Это — нестабильное состояние, которое при углублении кризиса ведет или к революции, или к разрушению государства, что выражается в утрате его монополии на насилие.

Если монополия сохраняется — государство правовое , хотя бы и жестокое. Если в стране легитимировано негосударственное насилие и наказание (например, «суд Линча» в США), то можно говорить о состоянии неполной государственности. Если же государство предоставляет оружие и лицензию на насилие неформальным организациям — это государственный терроризм, признак преступного государства.

Главное отличие правовых систем двух типов общества — в отношениях между правом и этикой . В любом обществе система права базируется на господствующей морали, на представлениях о допустимом и запретном; но в современном обществе все это представлено в виде законов и кодексов в несравненно большей степени, чем в традиционных. Причина в том, что западное общество отошло от единой для всех этики. Это породило нигилизм — безответственность, замаскированную понятием свободы. В традиционном обществе свобода уравновешена множеством этических запретов, поэтому, в частности, оно и выглядит как неправовое — в нем нет острой нужды формализовать запреты в виде законов. В либеральном обществе контроль общей этики заменяется контролем закона.

Можно сказать, несмотря на привычную инерцию восприятия, что так называемое «правовое» общество есть вынужденное состояние общества, утратившего именно нравственные регуляторы внутреннего взаимодействия. Философ права Ю.В. Тихонравов писал об этом следующее: «Право есть итог прогресса цивилизации и деградации культуры, оно есть предельная уступка духа реальности… Дух через последовательность кризисов движется по цепочке "религия — мораль — обычай — право", теряя при этом свою ясность и силу… Когда же ни одно из этих оснований не может эффективно воздействовать на поведение людей, из них выделяется система норм, поддерживаемых реальной властью. Это и есть право».

Резкое расширение масштабов внедрения юридических норм (законов) в ткань человеческих отношений произошло на Западе в Новое время именно потому, что Реформация и атомизирующее воздействие рыночного хозяйства разорвали множество связей, которые действовали в предыдущий период. Законы — очень дорогостоящая и не всегда эффективная замена связей совести и любви. В русском народе до недавнего времени такой крупномасштабной замены просто не требовалось.

В России господствовала установка на упрощение законодательства, его сближение с господствующими в обыденном сознании представлениями и традиционной моралью — так, чтобы Закон был понятен человеку и в общем делал бы излишним большое профессиональное сообщество адвокатов. В повестях Гоголя упоминается зерцало — трехгранная призма, которая ставилась на видном месте в присутственных местах. На ней были тексты главных законов, для постоянного напоминания их публике. Поначалу на зерцалах выставлялись указы Петра I.

Устройство зерцал было не просто символом правосудия, оно давало ощущение близости, доступности законов. Это ощущение действительно присутствовало в восприятии человеческих отношений и в советское время: очень часто люди, столкнувшись с правовой проблемой, тут же покупали в магазине тоненькую книжку с соответствующим кодексом и вполне в нем разбирались. Более продвинутые покупали книжку потолще — комментарии к кодексу.

Многие считают признаком отсталости уживчивость русских, их отвращение к сутяжничеству, к обращению в суд для разбирательства своих конфликтов. Это свойство не прирожденное, оно настойчиво формировалось — и государством, и Церковью, и общиной. Гоголь писал, что любой суд должен быть «двойным»: по-человечески надо оправдать правого и осудить виноватого, а по-Божески осудить и правого, и виноватого. За что? За то, что не сумели примириться. Гоголь ссылается и на Пушкина: «Весьма здраво поступила комендантша в повести Пушкина "Капитанская дочка", которая, пославши поручика рассудить городового солдата с бабой, подравшихся в бане за деревянную шайку, снабдила его такой инструкцией: "Разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи"».