Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть I

Важным учреждением был в России Совестной суд, который просуществовал почти сто лет (1775-1862 гг.). В этом суде разбирали дело «не по закону, а по совести», что, безусловно, было важным элементом всей системы правовых отношений. Историки отмечают, что высокая степень юридической оформленности человеческих отношений является специфическим качеством культуры Западной Европы. Культ закона возник в Древнем Риме на языческой основе, с ориентацией на «естественные» права человека, не ограниченные христианской моралью. «Юридическими» стали прежде всего отношения римлян с их богами — они воспринимались как абстрактные сущности, партнеры по договору.

Римское право оказало сильное влияние и на Католическую церковь, которая придала отношениям человека с Богом юридическую трактовку. Индульгенция — право человека спасти свою душу, совершив определенное количество добрых дел. Это сделка, и человек, выполнив свою часть контракта, был вправе требовать «товар». Если добрых дел не хватало, он мог покрыть недочет, «прикупив» благодати из сокровищницы святых — в буквальном смысле слова.

В России европейское образование элиты не раз приводило к утрате понимания тех представлений о праве, которые были укоренены в массовой культуре народа. Так, в начале XX века дворяне и политики исходили из западных представлений о частной собственности. Требования крестьян о национализации земли выглядели в их глазах преступными посягательствами на чужую собственность. На деле две части русского народа уже существовали в разных системах права и не понимали друг друга, считая право другой стороны «бесправием». Такое «двоеправие» было признаком кризиса. Как говорят юристы, на Западе сложилась двойственная структура «право — бесправие», в ее рамках мыслил культурный слой России и начала XX века, да и сейчас — в начале XXI века. Но рядом с этим в русской культуре жила и живет более сложная система: «официальное право — обычное право — бесправие». Обычное право для «западника» кажется или бесправием, или полной нелепицей (см. в Приложении рассказ Т. Шанина).

Суть конфликта пытались разъяснить народники, говоря о сохранении в среде крестьянства основ старого обычного права — трудового. Оно было давно изжито на Западе и не отражалось в его правовых системах. Право на землю в сознании русских крестьян было тесно связано с правом на труд. Оба эти права опирались на православную антропологию — понимание сущности человека и его прав.

Такие общественные явления, которые со временем становятся привычными, лучше понимаются в момент их трансформации, а тем более быстрого, радикального слома. За многие десятилетия нам стало привычным советское право (до которого действовало генетически родственное ему традиционное право Российской империи). Для его понимания полезно наблюдать за попытками изменить его по западным образцам, которые предпринимаются сегодня на наших глазах. Многие из этих попыток приводят к драматическим последствиям и углубляют общий кризис во многом просто по незнанию.

Несоответствие между вводимыми новыми («западными») правовыми нормами и обычным правом наблюдается на каждом шагу. Иногда оно приводит именно к бесправию части населения, вплоть до социального апартеида. Например, с введением частной собственности была учреждена новая система государственной регистрации недвижимости (строений и земельных участков). Возможность понять ее правила и действовать в соответствии с ними сразу стала фильтром, разделившим население примерно на две равные части — тех, кто получал доступ к легальной недвижимости, и тех, кто этого доступа лишался.

Проведенное в 2003 году исследование привело к такому выводу: «Большей частью населения система государственной регистрации имущественных прав воспринимается либо как совершенно чужая, не имеющая никакого отношения к их жизни, либо как враждебная, способная привести к новым жизненным трудностям… Выявленные тенденции ведут к сужению социальной базы этого нового для нашего общества института, соответственно, к снижению его легитимности. Институт, за пределами которого остается более половины населения, не может претендовать на легитимность».

Введение в России регистрации недвижимости «западного типа» нанесло удар вовсе не только по советским привычкам. Вестернизация этой части права не успела произойти и в дореволюционной России. В этом отношении представляет интерес одна из последних повестей Н.С. Лескова, юриста и знатока культуры центральных областей России — «Несмертельный Голован» (1880) (см. Приложение).

Кризис последних десятилетий в России усиливается во многом потому, что в обществе возник и углубляется раскол в понимании справедливости и права, а также обязанностей государства и граждан. Попытка модернизации государства и права вопреки традиционным представлениям и обычаям большинства провалилась. Неудачу власть пытается компенсировать лихорадочным законотворчеством. Масса новых норм и законов растет, они становятся внутренне все более противоречивыми и все более непонятными для граждан, и при этом открывают все новые возможности для коррупции и произвола. Но сойти с этого пути и трезво разобраться с реальностью действующих норм и их восприятием в массовом сознании ни политики, ни их эксперты, видимо, не способны.

Одной из составляющих жизнеустройства, которая сильно различается в традиционном и современном обществах, является хозяйство. Исходя из разных условий и разных представлений о Природе, человеке и собственности, обществе и государстве, люди по-разному формировали хозяйство — производство и распределение материальных жизненных благ. Уже Аристотель сформулировал основные понятия, на которых базируется видение хозяйства (см. лекцию 14).

Господство рыночной экономики в современном обществе было связано с возникновением нового, необычного с точки зрения традиций отношения к собственности, деньгам, труду и превращению вещи в товар.

Рыночная экономика не является чем-то естественным и универсальным. Это недавняя социальная конструкция, возникшая в специфической культуре Западной Европы. В ходе перестройки в СССР рынок был представлен идеологами просто как механизм информационной обратной связи, стихийно регулирующий производство в соответствии с общественной потребностью через поток товаров и денег. То есть как механизм контроля, альтернативный плану. Но противопоставление «рынок — план» несущественно по сравнению с фундаментальным смыслом понятия «рынок» как общей метафоры всего общества в западной цивилизации.