Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11

Мяло:Я имею в виду о том, предполагалась ли при проведении референдума дальнейшее учитывание воли народа, высказанной на референдуме.

Кургинян:Я обращаю внимание на таблицы…

Сванидзе:Секундочку, секундочку, Сергей Ервандович.

Сторона обвинения, Сергей Ервандович, игрой называл ГКЧП.

Мяло:Да. Я не называю, я задаю вопрос, и он мне представляется сугубо важным.

Сванидзе:Спасибо.

Мяло:Сугубо важным.

Сванидзе:Спасибо. Сторона защиты может задать вопрос свидетелю обвинения.

Млечин:Ксения Григорьевна, Вы в таких высоких словах оценили ценность референдума, но после мартовского референдума проходит референдум на Украине и 91 % высказывается за независимость Украины — значит, и это, как Вы говорите, выше любого другого… Значит, тем самым жители Украины точно имели право на независимость, правильно ли я могу сделать вывод из Ваших слов?

Мяло:Во-первых, во-первых, он проходит после, как Вы сказали.

Млечин:Да, то есть более поздний — значит, более важный.

Мяло:Нет, результаты того референдума, они вообще по непонятно какому праву и основанию они могут быть… они аннигилировали…

Млечин:Но если проходит новый референдум, люди переосмысляют свое отношение…

Кургинян:Каждый месяц…

Мяло:Но, позвольте, я Вам отвечу… я отвечаю на Ваш вопрос. Референдум на Украине прошел 1 декабря. До этого вот состоялось то, что я считаю самым главным, и на чем хотела бы зафиксировать, с позволения аудитории, ее внимание, потому что об этом говорится гораздо меньше, чем о самом Беловежье. Я действительно считаю, что Беловежье было неким заключительным этапом, что не умаляет, с моей точки зрения, неправомерности юридической, неправомочности того, что там было совершено, но в промежутке было главное. 23 апреля — то есть после референдума 17 марта, который дал те результаты, которые он дал, показал, — стартовал «ново-огаревский процесс», вот который я лично считаю началом конца. Почему? Потому что коммюнике первого же заседания гласило, — ну, повторив обычные слова, что «в целях сохранения…» и так далее: «создать условия», «найти формы для создания Союза Суверенных … » — обратите внимание, что «Союза Суверенных Государств» — Союз Советских Социалистических Республик исчезает. А имя государства — наверное, не будете возражать, — не есть вообще фикция, которую вот так вот можно поменять одноминутно. Но главное — с учетом результатов референдума. Но референдум был проведен — и, собственно, я об этом тоже имела в виду сказать — с нарушением закона от 3 апреля 1990 года, где предполагалось, что при объявлении сецессии, то есть отделении, право на соответствующее самоопределение получают автономные республики, автономные области и регионы, где компактно проживают группы населения — ну, у нас больш ую роль играла этничность, группы инонациональные, которые тоже получаю право на проведение референдумов. Вот этого не было сделано. Если бы это было сделано, я не предрешаю, каков бы был результат на Украине, но этого не было сделано. А не было сделано почему? Потому что у нас совершенно произвольно осуществили подмену — право на самоопределение имеют на-ро-ды, а его у нас подменили…

Сванидзе:Спасибо. Время истекло, к сожалению.

Млечин:Ну, я так и не получил ответа на вопрос, я прошу прощения.

Сванидзе:Я хотел бы задать Ксении Григорьевне уточняющий вопрос. Значит, я правильно Вас понял, Ксения Григорьевна, на Ваш взгляд «Беловежское соглашение» не развалило Советский Союз, а зафиксировало — как там и написано в тексте Беловежского соглашения — зафиксировало, констатировало факт развала Советского Союза?

Мяло:Нет, я не согласна с этим. Я не согласна. Тем не менее, юридического акта о роспуске Советского Союза не было. Его как такового не было. Значит, у каждого из руководителей союзных республик и у высшего советского руководства оставалась возможность скорректировать процесс. Оно было следующим шагом на том пути, который вел к распаду, но от собравшихся там зависело — делать этот шаг, или не делать его.

Сванидзе:Спасибо. Спасибо.

Прошу вас, сторона защиты, — ваш тезис, ваш свидетель.

Млечин:Благодарю Вас. Могу ли я побеседовать со свидетелем Станиславом Шушкевичем, да?

Сванидзе:Да, разумеется. Прошу Вас.

Млечин:Скажите, пожалуйста…

Сванидзе:Представьте еще раз Станислава Станиславовича Шушкевича.

Млечин:Станислав Шушкевич — в рассматриваемую эпоху — глава Парламента, тогда — Верховного Совета Белоруссии.

Нам никуда не уйти от вопроса о том, правомерны были Беловежские соглашения или нет. Все-таки, может быть, они незаконны? Обратите внимание, свидетели обвинения все равно считают, что это было незаконно, была нарушена Конституция, законы, и так далее. Может, Вы согласитесь с ними?

Шушкевич:Вы понимаете, я вот как профессор физики удивляюсь, за какие закорючки цепляются философы и юристы, чтобы оправдать то, что не имеет оправдания.

Млечин:Ну, закон в этом состоит.

Шушкевич:Значит, по закону «О суверенной Белоруссии», я имел право на подписание любых международных соглашений. Критерием того, правильное оно или нет, была ратификация Верховным Советом. Он принял закон: Беларусь — независимое государство, которое вступает в Союз Независимых Государств, в СНГ. Сейчас люди чувствуют себя свободнее, чем в Советском Союзе, независимее, чем в Советском Союзе, живут лучше, молодежь может строить свое счастье… может строить. Может быть, есть плохие условия, может быть, это еще трудно, но лучше, чем были тогда.

Млечин:Но все-таки — закон, тонкости… Для этого закон и существует…

Шушкевич:Вы знаете, у физических законов нет троих толкований, как у троих юристов — одного юридического закона. У нас… Язык физики — это математика, вы либо доказываете или нет, эксперимент подтверждает… А здесь до конца, в общем-то, жизни человеческой будут продолжаться эти споры. Большинство считает, что поступили законно — я объяснил, почему —…поступили законно, и это было поддержано парламентами таким большинством… Поэтому я не признаю претензий к номенклатуре, хотя уважаю тех представителей номенклатуры, которые были там, потому что они поняли, что надо делать. Смотрите, как это возникло. Собрались, чтобы спасти Беларусь…

Сванидзе:Ваше время истекает, Станислав Станиславович…

Шушкевич:…и Украину от голода энергетического. К кому надо обратиться? Надо просить Горбачева, чтобы он поставил газ и нефть — у нас денег нет по рыночной экономике, а он не поставит, потому что он не управляет страной. Поэтому мы должны были по марксистским законам вспомнить, что «политика — это концентрированное выражение экономики», и мы приняли вот эту сакраментальную фразу, что «СССР как геополитическая реальность прекращает свое существование».