Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

— Сегодня Виталий Васильевич меня спрашивал — как часто, говорит, ты бываешь? Я сказал, ну сейчас пореже бываю, а ведь в начале деятельности, бывало, не было недели, когда бы либо я не просился, либо Леонид Ильич меня не звал и не разбирался в наших делах. Поэтому, конечно, огромное ему спасибо...

И последнее слово — о сменщике, о Федорчуке:

— Я рад, что выбор пал на него. Это со всех сторон хорошо. Он поработал в военной контрразведке, поработал здесь в централь­ном аппарате, по-моему, двенадцать лет поработал на Украине. Так что знает другую работу. Это — основание к тому, чтобы ему здесь продуктивно еще поработать... Поэтому расстаемся мы так: с одной стороны, грустно, с другой стороны, нужно. Но все-таки для комму­нистов всегда на первом месте было «нужно». Так и будем поступать.

Все зааплодировали.

На пятом этаже главного здания ЦК находились всего три ра­бочих кабинета. Один занимал Брежнев, второй Суслов, третий Кири­ленко. Это символизировало их место в руководстве партии. Юрий Владимирович занял сусловский кабинет, что подчеркивало его поло­жение второго человека в партии. Но курировал он — в отличие от Михаила Андреевича — только международный отдел и чувствовал себя на новом месте неуверенно, потому что плохо знал партийный аппа­рат.

«Такое впечатление, что Ю.В. растерян, — писал хороню знав­ший его Александр Бовин. — С одной стороны, он вроде бы кронпринц. Но с другой, не все это понимают и не всех это радует. Там он опи­рался на могучую машину, которая слушалась его беспрекословно. Здесь же он только один из многих узлов в сложной сети взаимоотно­шений. И ветры здесь дуют не всегда попутные».

Перейдя в ЦК, Юрий Владимирович, как ни странно, лишился постоянного контакта с Брежневым. И не знал, что делает новый председатель КГБ Виталий Васильевич Федорчук.

Федорчук в 1936 году поступил в Киевское военное училище связи и с тех пор не снимал погоны. После училища его взяли в во­енную контрразведку. Военная контрразведка была недреманным оком госбезопасности в войсках. Агенты иностранных разведок военным контрразведчикам попадались редко и обычно в Москве, где у агента есть возможность вступить в контакт со своими нанимателями. В ар­мейских частях, раскиданных по всей стране, расквартированных в медвежьих углах, шпионы не попадались. Поэтому контрразведчики следили за порядком, за поведением офицеров на службе и дома — благо жилой городок рядом с частью.

Так что служба в военной контрразведке накладывала на офи­церов определенный отпечаток: они привыкли, что товарищи по службе считают их церберами и не любят. Кроме того, суровый армейский быт и простота гарнизонных нравов лишали особистов того лоска, который присутствовал у чекистов в других оперативных управлениях, где учили умению найти подход к человеку, расположить его к себе, улы­баться и рассказывать анекдоты.

Виталий Васильевич успешно продвигался по служебной лестни­це, но карьерный взлет начался, когда он подружился с другим про­фессиональным контрразведчиком Георгием Карповичем Циневым. Уйдя на повышение, Цинев посадил на свое место в военной контрразведке Федорчука. Он проработал в третьем главном управлении до 1970 года, когда его назначили председателем КГБ Украины. Считается, что его отправили в Киев, чтобы он выжил Шелеста и освободил место для Щербицкого.

«Принял Федорчука, — записал тогда в дневник Шелест. — Он начал заниматься несвойственными делами: превышением власти, контрольными функциями за советским и партийным аппаратом. Звонит утром на работу министрам и проверяет, находятся ли они на работе. Проверяет, как поставлена учеба министров и какая тематика заня­тий.

Брежнев делает ставку на КГБ как «орудие» всесторонней ин­формации и укрепления своего личного «авторитета» и партии... За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная прослушка и слежка. Как это все от­вратительно!»

Федорчук был крайне недоволен работой своего предшественни­ка: «Почему не было настоящей борьбы против националистов?» По его мнению, сделал вывод Шелест, борьба — это когда просто без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил: «Мы работаем на Союз, мы интер­националисты, и никакой Украины в нашей работе нет*.

Шелест записывал: «Федорчук очень интересуется, чем занима­ется ЦК и Совет министров. Научный отдел в КГБ упраздняется. Фе­дорчук недопустимо груб с аппаратом комитета, высокомерен с това­рищами по работе».

Федорчук требовал то одного исключить из Союза писателей, потому что он придерживается антисоветских взглядов, то другого не выбирать в члены-корреспонденты Академии наук, потому что он сын жандарма, требовал арестов.

Новый хозяин Украины Владимир Васильевич Щербицкий по идее должен был испытывать симпатию к Федорчуку. В реальности он чув­ствовал, что и сам в определенной мере находится «под колпаком» КГБ: ни один шаг Щербицкого не оставался без внимания Федорчука и Цинева. Так что Щербицкий к Федорчуку относился с настороженно­стью, понимая его крепкие связи в Москве. А Цинев, в свою очередь, обо всем происходящем на Украине напрямую сообщал Брежневу.

Виталий Врублевский, бывший помощник Щербицкого в книге «Владимир Щербицкий: правда и вымысел» пишет:

«Федорчук внимательно присматривался к окружению Киапимира Васильевича и его помощникам... Несколько paз он приглашал меня вместе с женой на обед. Федорчук оказался интересным собеседником. Однако во время встречи я ни на минуту не забывал, что передо мной матерый контрразведчик. И хотя понимал: война — дело суровое, но все равно точила мысль, что на совести собеседника десятки, если не сотни расстрелянных людей. И вряд ли все они были шпионами и диверсантами.

Мысль эта не оставляла меня и тогда, когда Виталий Василье­вич показывал тщательно подобранную коллекцию магнитофонных кассет (в основном классической музыки), и когда приглашал выпить. А вид­но было, что выпить этот физически крепкий, точно налитой силой мужик мог и умел. В беседе похвастался, что как-то, играя в би­льярд, перепил самого Якубовского, командующего Киевским военным округом.

О Якубовском, двухметровом гиганте, ходили легенды. Вполне серьезно рассказывали, что, когда Якубовскому докладывали о случа­ях попадания в вытрезвитель офицеров, он искренне возмущался и ни­как не мог понять:

— Ну, выпил свои восемьсот грамм. Чего шуметь? Иди себе ти­хонько домой...»

Через два года после переезда Федорчука в Киев по всей Украине прошла волна арестов диссидентов. Многие из них после перестройки стали видными деятелями культуры, депутатами укра­инского парламента.

Поводом стало задержание туриста из Бельгии, которого на­звали эмиссаром ОУН — Организации украинских националистов. Он пы­тался ввезти в страну издания на украинском языке, судя по всему совершенно безобидные.